Союз. Барон лично отправлял агентов в чешское Сопротивление и контролировал их внедрение на освобожденных территориях СССР. Можно было долго не гадать о том, какой именно архив он собрался вывезти и передать западным спецслужбам.
Сведения о наличии семьи источники не сообщали. Деятели подобного уровня умеют их скрывать.
С фотографии смотрел пожилой сухопарый господин с тяжелым взглядом и крупной проплешиной выше лба, которая его не портила, а только добавляла импозантности. Рост метр восемьдесят, телосложение спортивное. В послужном списке репрессии в сорок втором против жителей Праги, участие в «окончательном решении еврейского вопроса» и в кровавом подавлении Варшавского восстания в сорок четвертом.
Агент Клест был невыразителен, но имел запоминающийся взгляд. Средний рост и вес, обычное лицо. Звание – штурмбаннфюрер, но форму он предпочитал не носить, будучи кабинетным работником. Клест неоднократно связывался с надежными товарищами из чешского коммунистического подполья, так что там его должны были знать.
Зацепин вывел машину на проезжую часть. Узкая улочка освободилась. Дома здесь уцелели, только в окнах были выбиты стекла, на стенах зияли отметины от пуль и брызги крови.
Прага становилась выше, солиднее. Дорога расширилась. «Виллис» миновал площадь, подвергшуюся артобстрелу. Ее обрамляли рослые четырехэтажные дома, возведенные в стиле барокко. Часть кладки была выбита, под стенами валялся мусор. Какие-то люди в штатском сгребали его лопатами, опасливо косились на машину, проезжающую мимо.
Глаза офицеров фиксировали окна зданий. Опасность, видимо, сохранялась, но не такая, как в Берлине, где снайперы и гранатометчики наперебой палили из-за любого укрытия. Оконные проемы были зашторены. Из них иногда высовывались любопытные носы.
Южную границу площади венчал двухбашенный католический храм. Острые шпили цепляли небо. Одна из башен была черной от копоти, в кладке зияли дыры. Видимо, с верхотуры отстреливался пулеметчик и усмирить его удалось только выстрелом из орудия.
За площадью в южном направлении тянулась широкая улица. Дома на ней имели повреждения. Покосилась табличка, извещающая, что здесь всегда можно купить свежий хлеб и плетеные булки. Вдоль дороги стояли тридцатьчетверки, зевали водители в шлемофонах.
Автоматчики вели навстречу «Виллису» группу пленных. Их было человек двенадцать, все в немецкой суконной форме, но без головных уборов, ремней, знаков отличий. У некоторых на рукавах сохранились трехцветные бело-сине-красные повязки, грязные, скомканные. Автоматчики толкали пленных, подгоняли, кричали на них матом. Те в долгу не оставались, отвечали тем же. Высокий мужчина с подбитым глазом пытался что-то сказать конвоиру, но тот лишь ударил его по шее прикладом.
– Что за публика, товарищ майор? – спросил Зацепин и так вывернул голову, что чуть не протаранил фонарный столб.
– На
