больше не появятся. Оставшись без нас, мир будет продолжать запущенную нами игру в Шекспира. Да, да… Он её непременно продолжит. И если Гилилов привезет, минуя вековые границы, все виды отчётов о том, что Рэтленд – это Шекспир, ему, кроме его приверженцев, не поверят, а в лучшем случае будут сомневаться и продолжат „играть“. Даже если я явлюсь в этот „играющий“ мир собственной персоной, покажу свои рукописи и заявлю всем, что перед ними подлинный Шекспир, разве они поверят? Возможно, но немногие, очень немногие. Ведь от Христа только за одну ночь Петр отрекся трижды!
А сейчас, когда христианская религия победила, в сердцах думающих людей царят неверие, сомнения. Вне этих чувств человек не живёт. Вот и я хотел „уснуть“; „уснуть“ сладостным сном смерти, но страх, что там, „откуда ни один не возвращался“, возможно, хуже и ужаснее, чем здесь; этот страх и сомнения оставили моё бренное тело жить и по инерции продолжать начатую в юные годы игру в Шекспира. Сколько в этом было таинственной романтики и счастья! Они били во мне „кастальским“ ключом, и Аполлон вёл меня за собой! Может быть, благодаря этому я выжил, а не погиб в каменном мешке Тауэра и в ссылке. И я жив по сей день, хотя обострившаяся в заключении болезнь меня гнула до самой земли, превращая в „догорающую свечу“. Друзья и Лизи меня спасли, вытащили из могильной тьмы, заставили жить и бороться с болезнью, депрессией, а эти люди, которых привело сюда могущество Ордена, уже почти вылечили меня. Значит, мир не так плох? В нем нужно жить и продолжать свою борьбу и творчество? Но нет, нет! Я должен остановиться. Врачи не разрешают мне так думать, не разрешают писать… Однако „Бурю“ я закончу, а задуманное с Лизи мы осуществим», – так думал, может быть, и несколько бурно, непоследовательно граф Рэтленд, склоняясь над листом бумаги, где уже давно и чётко стояло слово «Буря».
Граф работал почти три часа. Время шло к вечеру; ему доложили о Скревене. Тот вошел с очередной почтой, которая только что прибыла. Управляющий был здоров, нога его поправилась, и он не хромал. Граф был этому безмерно рад; он вскрыл конверт и, прочтя содержимое, объявил управляющему, что король отправляется в длительную поездку по стране, родственники графа (Пембруки) его сопровождают; визит в Бельвуар, при благополучии дел, состоится теперь в середине лета. Эта новость была благоприятна для всех по понятным причинам, но чувств никто не высказывал, и жизнь в замке шла своей, уже привычной и устоявшейся чередой событий; заботы его не покидали. И разве они могут покинуть массу живущих, работающих, думающих людей с их чувствами, желаниями, потребностями, разговорами и даже неожиданными встречами.
Неожиданные встречи
Скревен доложил графу о прибытии в замок актёров театра «Глобус». Их встреча с хозяином Бельвуара и драматургом состоялась в те самые минуты, когда Дмитрия Евгеньевича должен был принять граф. Поэтому, войдя в кабинет с разрешения его хозяина и сев по приглашению у письменного стола, гость невольно обратил
