кило на пять зацепилась! – Искренно воскликнул Санька.
– Ты чего на пять?! – Осадил приятеля Сандора. – Она бы тебя без удочки оставила! Упаси Бог от такого крупняка! Самую большую рыбу никогда не поймаешь, она недосягаема…Просто, это язь, а он всегда раза в два или три сильнее дергает, чем реально весит. Я ж говорю, на окуня похож! И в это время катушка у Ганзы, громко затрещав тормозом, стала стремительно разматываться.
– А вот это, – почти с уверенностью сказал Сандора, – точно щука. Она так на жерлицы берёт. Только бы не оборвала, косорылая! И теперь все уже наставляли Ганзу, который и сам уже был не рад, что ему так свезло! Когда к полудню хорошая рыба ушла в глубину, и на крючки полезли сплошь одни сопливые ерши, то есть чистое наказанье (их не снять с крючка!), Сандора дал команду править к берегу, где просматривалось сразу несколько костровых мест.
– Давай туда, – указал он на груду ошкуренных слег. – Кажись, дождь собирается, а у меня в рюкзаке – несколько метров целлофана. Смыка с Питкиным – ладить костёр и печь картошку, а мы с Ганзой займёмся шалашом. Туча ещё далеко, успеем! Мотора запускать на сей раз не стали, дошли на вёслах. Шалаш сладили быстро, а вот картошку, чтоб не сжечь, пришлось постоянно переворачивать. Когда она, наконец, стала достаточно мягкой, у Саньки вдоль позвоночника словно кол вставили. Увидев на его лице гримасу боли, Питкин протянул ему очередной стакан:
– На вот микстуры от боли, – голосом училищного фельдшера сказал он страдальцу. – Кстати, так наши пьяницы называют слабенькое сухое вино, которое продают с самого открытия: где с девяти, а где и с восьми часов.
– Как называют, я не понял? – спросил Санька, палкой извлекая из углей почерневшие по бокам корнеплоды.
– Ну, вино это прибалтийское называется «Абули», а мужики, которые вынуждены им головы лечить, зовут его «От боли»! Оба засмеялись и приняли по стакану восемнадцатиградусного «Луча».
– Не надраться бы сегодня! – озабоченно пробормотал Санька. – А то завтра уж точно придётся это «От боли» употреблять. Батька, наверное, весь самогон уже выжрал.
После обеда одна пара курила, а вторая мыла в реке перепачканную закуской посуду. Вино уже во всю гуляло по жилам, и парни, заметно захмелев и разомлев на природе, обменивались разными новыми для себя ощущениями и воспоминаниями. Санька вспомнил, как в восьмом классе он обнаружил на столе у классного Ваньки письмо из кожно-венерологического диспансера, в котором сообщалось, что их одноклассник Лога (Логинов) болен гонореей.
– Ну, мы, конечно, стали все ему завидовать и колоть: как и с кем триппер прихватил? Он и поделился, что якобы возле фонтана девку пьяную втроём сняли. Ну, пожали её, полизали… Она, вроде бы, и дать не против. Спустились в овражек, куртку на траву и давай по очереди! А через пару – тройку дней с конца закапало, но не у всех почему-то, а только у Логи.
– А он которым по счёту на неё залез? – спросил опытный Сандора.
– Последним, вроде, – отвечал неуверенно Санька.
– Ну,
