нужные знакомства». И, конечно же, он и словом не обмолвится о том, как еще совсем недавно называл Морриса «убогим, жалким ничтожеством, возомнившим себя бог весть кем». Он говорил это с мягкой покровительственной ухмылкой. А когда узнал, что Моррис заполучил дистрибьютора, он повторил те же слова, только уже без ухмылки и сквозь зубы.
К семи меня зовут вниз, в гостиную, и я спускаюсь.
«Эй, кто это у нас тут?» – улыбается Моррис и треплет меня по макушке.
«Здравствуйте», – я растягиваю рот в самой милой улыбке, какой только могу. Иногда я перегибаю палку, и тогда моя улыбка становится слишком фальшивой.
Мне уделяют столько времени, сколько необходимо, чтобы соблюсти все правила хорошего тона, после чего про меня забывают, что вполне меня устраивает.
«Мам, – говорю я мягким голосом, – я пойду погуляю на заднем дворе, хорошо?»
«Конечно, солнышко».
Она смотрит на меня и сквозь меня одновременно. У нее стеклянные глаза. Я думаю, одну из трех бутылок бордо она успела осушить еще до того, как пришли гости. Впрочем, две оставшиеся тоже достанутся ей одной, без сомнений.
Она целует меня в лоб, и я чувствую запах кислого винного перегара.
«Приятно было познакомиться», – говорю я гостям и выхожу на улицу.
«Очаровательный ребенок», – долетает до меня.
Жара спадает.
Я сажусь у бассейна; опускаю ноги в нагретую за день солнцем воду и сижу так какое-то время, рисуя ступнями круги на водной глади. Я слышу искусственный, льстивый смех родителей. Моя мать актриса, но уже тогда, в свои неполные семь, мне было ясно видно, насколько она бездарна.
Смех – это искусство. И если вы научитесь ему в совершенстве, вы сможете получить все, что пожелаете.
Так мне казалось в семь лет. Со временем, став старше, я пойму, что одного смеха недостаточно. Слезы – инструмент намного тоньше. Сострадание – изящнее. И я овладею ими всеми.
Слышу самовлюбленный пьяный голос Морриса.
«Маркетинг, дорогой мой, маркетинг – вот что составляет основную бюджетную часть любой картины. Ты это знаешь не хуже меня, старина. „Смертельный рейс“ „Оскара“ не получит, хе-хе, не того полета я птичка. Если бы ты знал, сколько ушло на маркетинг. Но сказать по совести, я тебе завидую. Тебе не приходится рисковать миллионами, ты делаешь свое дело, делаешь со всей искренностью. Чувствуется в этом любовь, вот я о чем…»
Я встаю на белый плиточный бортик бассейна и мелкими шажками обхожу его. Мне не хочется возвращаться в дом.
Легкий ветер шевелит мои волосы. Я говорю об этом, потому что помню, и ничего больше, никакой сентиментальности. По той же причине я могу упомянуть и сверчков, что к тому времени, как я закончу ходить по краю бассейна, начнут свою трескотню.
Краем глаза я замечаю что-то странное.
