поддержать под локоть, будто она в любой момент могла упасть в обморок.
– Ну что? – Спросил он. – Да? Или нет?
Настя так посмотрела на него… Она растерялась. Ей тоже было неуютно здесь.
– Пошли в машину? – Попросила она. – Там поговорим.
– Пойдем. Но ты просто скажи: да или нет?
– Да, – еле слышно шепнула Настя.
Больше всего она сейчас боялась, что Дима бросит ее. Не здесь и сейчас, конечно, но очень скоро. На днях. Пока не поздно. В машине на вопросы о сроках и обо всем остальном она отвечала односложно:
– Меньше месяца. Да, наверное, в ту самую ночь. Ты тоже тогда почувствовал что-то? Правда? Хм… Не знаю. Не знаю. А ты?
О ребенке они не думали. Только друг о друге, о своих отношениях. О будущем, какое их теперь ждало.
Они продолжали бесконечно искать варианты, и Настя чувствовала, как нечто особенное, прозрачное решительно приближается к ней, как акула, сужая круги. Нечто очень значительное. Судьбоносное. Будто видеокамеры снимали их с Димой в блокбастере на Оскар.
Они говорили и говорили, пока Дима не подскочил на месте, как ужаленный. Его начало тошнить так же, как утром тошнило Настю. Из туалета муж вернулся спустя аж два часа. Совершенно бледный и блестящий от нездоровой испарины.
– Что с тобой?
– Не знаю. По ходу, траванулся.
– Чем? У нас из еды вроде все свежее.
– Да я, кстати, вообще ничего сегодня не ел, кроме завтрака.
Диме было плохо всю ночь. Заснул он только перед самым рассветом.
Когда на следующий день приехал домой, рассказал:
– Короче, ты не поверишь. Из инфекционной меня почти сразу отправили к гастроэнтерологу. Трубку глотать. Там у меня тоже ничего не нашли. Сказали, на отравление не похоже. В итоге мне вообще терапевт, это уже третий за сегодня врач, прописал настойки пиона, пустырника и валерианы. Типа, это у меня на нервной почве.
– Я так и думала, – сказала Настя. – А сейчас как?
– Ну, так, жить можно.
– Есть будешь?
– Нет.
С этого дня у Димы абсолютно пропал аппетит, хотя он всегда слыл большим любителем вкусно и много покушать. И вообще он вел себя странно. Но на работу продолжал исправно ездить и переписывался по телефону также активно.
А Настя все меньше и меньше узнавала мужа. Сама она давно прекрасно себя чувствовала, никаких симптомов, а вот Дима каждое утро подолгу не выходил из туалета. Есть он почти совсем перестал. Все время выглядел каким-то несчастным, измотанным и потерянным.
Затем все больше изменений она стала замечать в каких-то едва уловимых мелочах. Например, он громко и от души хохотал над посредственной комедией, которую они от нечего делать пересматривали уже второй раз. А в конце мелодрамы, когда Настю пробило в концовке
