style="font-size:15px;"> (простецки)
Правда, Кузя! Чего ты?! Ведь тут все свои, как-нибудь разберёмся.
КУЗЯ
Ну, ладно, попробую высказать свою догадку. Только чур, если что будет не так, прошу строго не судить.
Сапожков разводит в стороны руками, как бы желая показать всем своим видом: «О чём речь, дружище, какие могут быть разговоры?», а Кузя встаёт из-за стола и проходит в свою комнату…
Минуту-полторы спустя, из соседней комнаты доносится голос:
КУЗЯ
Желающих прошу пройти в комнату!
Приглашённые не замедлили поспешить на призыв и застают Кузю стоящим возле переносного мольберта, установленного под некоторым углом недалеко от окна.
В станке, под наброшенной холстиной, угадываются очертания какого-то художественного полотна, сантиметров семьдесят в длину и около тридцати в высоту.
Однако, начало представления нарушается мелодичным звучанием звонка входной двери. Екатерина Николаевна направляется открывать.
Через несколько секунд прихожая в одно мгновение наполняется шумом, а затем звучит радостный голос хозяйки:
ЕКАТЕРИНА НИКОЛАЕВНА
Ребята! Посмотрите, кто к нам пришёл!
На пороге гостиной Ремез с Таней и Настя с Еленой Владимировной.
Три-четыре раза в году, на время ремиссии, ослабления затяжных рецидивов реактивной депрессии, Елену Владимировну отпускают домой, под надзор опекуна – Шишкина Вениамина Бенедиктовича.
Как правило, опекунством, неофициальным, занимались Глафира Александровна и Настя. Официальный же «опекун» лишь усугублял положение пребывания своей подопечной на свободе.
Но как бы там ни было, Елена Владимировна вновь обрела её, пусть не на долго, пусть на одну-две недели, неважно, но лишь сам факт радовал друзей не меньше, чем самое близкое её окружение…
РЕМЕЗ
А мы проходим с Танюшей возле вашего дома и, вдруг, встречаем вот этих двух обворожительных особ. И тут мне в голову приходит дерзкая мысль: «А что если..?», и вот мы у вас. Так что не велите казнить, велите миловать!
ЕКАТЕРИНА НИКОЛАЕВНА
И правильно сделали, что зашли. Как раз вовремя… Сейчас будем пировать…
Пока из кухни доносился звон посуды, перемежающийся женскими голосами, пока накрывался стол, Степан Павлович смиренно сидит в кресле. От его услуг все почему-то отказываются и велят отдыхать.
Он же с хитроватой улыбкой на устах наблюдает за ходом приготовлений. Наконец ему надоедает пребывать в позе рака-отшельника.
РЕМЕЗ
Кузьма! Где у вас тут телефон? Позвонить бы надо.
Тот незамедлительно выполняет просьбу, препроводив в свою комнату, и удаляется…
Все приготовления давно уже закончены, а Степан Павлович так всё и не появляется в дверях соседней комнаты.
Когда
