укрепив сердца,
То сами выйдем из дворца!
Играйте роль свою, как боги;
Иначе то, откуда ноги
Растут, познает: посрамленье,
Позор навеки, увольненье;
И я, как прежде, говорю:
«Мы все принадлежим царю».
– Сей церемонии свершенье
Есть чести нашей украшенье.
– Вот честь для «службы иерея» -
Стремиться к разуму скорее,
Иных восторгов отдаляясь,
Страданиям не удивляясь.
– Не к центру ль солнца мы стремимся?
Мы все ничуть не удивимся,
Узнав, что самый близкий круг
Для трона – фильтр царских слуг.
– Примером будет вам луна;
Светило близко, но она,
Законам Божиим послушна,
Пред солнцем… – нет, не равнодушна;
Но, зная свой предельный вес,
Не мыслит дерзости словес,
А служит честно и открыто
Тому, кто взял её в орбиту.
Так вас не царский вес влечёт,
А мой. – За то Вам и почёт.
– Не всякий может увеличить
Свой вес иль деньги обналичить
Из обязательств долговых
Держав ведущих мировых.
Большая чёрная дыра
Вмещает множество добра;
Средь дыр великих разность есть;
Крупнейшая приемлет честь,
Пульсирует и сим движеньем
Жизнь обновляется рожденьем.
– Всегда ли царь похвал достоин?
– Дворец по образу устроен
Структур небесных; все же мы
Имеем разные умы
Для службы вечному Закону -
Сей Сам надел Свою корону.
Царя ж возможно извинить,
Когда он честь силён хранить.
Отвратней в мире нет персоны,
Чем, отказавшийся от трона,
Потомок предков именитых,
Бурбонов, ныне позабытых.
– Талант имея пить да кушать,
Позволив Францию разрушить,
Погиб он – ну и что ж такого?
Нет в смерти ничего святого;
Войну бездарно проиграл?
Ну, он и был не генерал;
Семью безвинно загубил?
Ну, что ж поделать, заслужил;
Кто опровергнет укоризну?
Быть может смерть его Отчизне
Хоть малой пользой послужила?
Увы, страна его влачила,
Возможно, самый худший груз.
Так кто же сей – святой иль трус?
Нам воскресят его когда?
– Скорей в год «страшного суда»,
Затем, чтобы сего «святого»
Не обезглавили бы снова.
– Людовик! Что ни говори,
А
