компьютерного клуба, и его недоверчивый взгляд, когда мы врали, что умеем обращаться с компьютерами. Я помню, как Никита превратился в высокого смазливого брюнета и стал ловить на себе любопытные взгляды девчонок. Я помню трансформаторную подстанцию, за которой мы делали первые затяжки во время перемен. Я помню тёмную парадную, пластиковые стаканчики и бутылку портвейна. Я помню, как всё начиналось. Я помню время, когда казалось, что конец не наступит никогда.
Как я уже сказал, Никита не был обделён женским вниманием. Я всегда считал себя высоким парнем, но даже я был почти на голову ниже его. Насколько мне известно, в нём сплелись южные и северные гены. Такое сочетание подарило Никите угольно-чёрные волосы и выразительные большие глаза вместе со светлой кожей и правильным овалом лица. Подобный типаж без труда вызывал девичьи вздохи. Но сердце Никиты было неприступно для петербургских школьниц.
Каждое лето он ездил к бабушке в Архангельскую область. Бабушка проживала в небольшом посёлке на берегу реки Двины. Представьте, как бурлит кровь у подростка, вдыхающего наполненный свободой летний воздух бескрайнего русского севера. Какая палитра чувств закипает внутри переполненного жизнью молодого человека в окружении великих рек и непролазных лесов. А вокруг сверкают обнажёнными ножками молоденькие барышни с их естественной северной красотой. Как здесь устоять нормальному городскому пацану? Никита и не устоял, влюбился в одну из деревенских богинь. Звали богиню – Света. Каждый год Никита с нервным трепетом ждал наступления лета и поездки в деревню к своей возлюбленной. Девушка отвечала взаимностью. Их связь была настолько сильна, что у петербургских обольстительниц не оставалось ни единого шанса на Никитино внимание.
2
К вечеру жара немного спала, но раскалившийся за день воздух остывал неохотно. Дышать было трудно, каждое живое существо задумчиво поднимало голову вверх, будто вопрошая небеса, когда они, наконец, смилостивятся над измученной землёй и наградят её долгожданной влагой. Небеса отвечали чёрными тучами, медленно ползущими в сторону деревни. В ожидании грозы все столпились возле реки. Двина манила спасительной, пусть и краткосрочной, прохладой. Целая орава уток возмущённо крякала в кустах, замолкая только в моменты погружения. За их суетой меланхолично наблюдали три местные дворняги, они иногда приподнимали головы, раздумывая, стоит ли погонять наглую птицу, но коварная жара быстренько умеряла их пыл. На этом же берегу возвышалось несколько беседок, в каждой кипела жизнь. В одних громко хохотали шумные компании парней и девушек, успевших отведать тёплого спирта, оттого горячих не только снаружи, но и внутри. В других расположились представители старшего поколения, они подошли к вечернему променаду более основательно: мужчины, старательно скрывая счастливое возбуждение от надвигающейся пьянки, деловито возились с костром, женщины накрывали столы и
