людей по сторонам. Потом Каталина неожиданно приблизилась к уху и завершила монолог: – Я не то, что он хочет. Скажи, я не его формат. – осушив стакан до дна, она двинулась прочь от барной стойки в толпу. Мне молнией ударила мысль, что такая встреча как брошенный на полпути чемодан. Швырнув пятьдесят евро на стойку, я бросилась за моей новой знакомой. Народу в ресторане стало настолько много, что приходилось с трудом проталкиваться, чтобы пройти. Поэтому уже через пару секунд я поймала в толпе глазами Каталину и вскоре уверено шла за ней дыша прямо в спину. Она, видимо, почувствовала, обернулась, и подала головой знак, чтобы я шла за ней по направлению к выходу.
Мы вышли, был поздний летний вечер, за пределами душного заведения дышать было проще и приятнее. Кажется, я даже стала лучше соображать, поэтому поспешила то ли оправдаться, то ли извиниться, поскольку мне казалось, что я сама того не желая, обидела девушку, заставив вспомнить малоприятное из прошлого: – Дейв мой приятель. Сейчас я сама предложила тебя найти. Если всё так, то могу сказать, что и не видела ни тебя ни картины, тем более, галерея закрыта… – я мямлила себе под нос, и Каталине, кажется, было это совсем неинтересно, поэтому она резко прекратила мой невнятный поток мыслей, задав вопрос: – Ты пишешь?
– Нет, я не пишу. Продаю всякую всячину на аукционе. Обычно предметы старины.
– То есть не тратишься на рекламу. – Каталина присела на бордюр, я последовала за ней. Мимика была живой, выразительной, свободной, брови очень подчёркивали эмоции. Она двигалась так, словно ничего не весит.
– Я действительно плохо умею продавать то, в чём не уверена. А в старом уверена. – я была искренне удивлена, как точно Каталина подметила особенность того, чем я занимаюсь.
– Никогда не связывалась с аукционами, можешь говорить, что угодно. А Дейв чем сейчас занимается? – когда она сама вдруг вернулась к разговору о Дейве, в ней всё равно не было и намёка на напряжение.
– Так же. Время от времени занимается пополнением коллекции галереи. – я больше не хотела о нём говорить, но Каталина настойчиво продолжала: – Он ничего не делает просто так. Под видом шефствующего облекает на рабство. Хотя ведь именно так, в рабстве, живёт сейчас добрая половина известных художников? Художник не правит балом, руководят всем такие, как Дейв, решая, что будет продано сегодня так, словно грамм картины равен по стоимости грамму золота, или того больше, решает также, что будет вылёживаться до лучших времён, которые, может быть, не настанут никогда или настанут тогда, когда автор будет где-то вне пределов этой планеты. Он даже на эту выставку не мог отправить меня бескорыстно. Сказал, что там приедет его друг из Лондона, вроде за картиной. Ну и намекнул, что, если я бы с ним познакомилась – было бы здорово. Тогда-то я окончательно отказалась. А потом он пропал. Или я пропала.
– Он хотел тебя познакомить с Сэмом. – я сказала это про себя, но позже поняла, что произнесла вслух.
– Какая
