всего лишь убрали неугодных им людей таким ужасным методом…
Я не выдержал и вынул из сумки крохотную табакерку из красного дерева, открыл ее и достал щепоть табаку. Закурил.
Выпустил дымное колечко и тяжело вздохнул, едва сдерживаясь, чтобы что-нибудь не уничтожить.
Проклятие! Всего на четверть часа я задержался, а в итоге… В итоге погибли невинные люди. Нет. Я отнюдь не задержался…
Я опоздал. Уверен, они все вместе пошли в этот собор. Уж слишком часто я видел их всех вместе. Что-то сближало этих странных чудаков. Что-то… чего мне не суждено понять.
Я продолжил курить, дожидаясь, пока последние языки пламени исчезнут в вечерних сумерках. Разумеется, я не жду, что кто-то из той пятерки спасется. Но они заслуживают достойных похорон, с отходной и отпущением грехов. Хотя нет. Не все из них достойны покаяния. Неужели мне придется хоронить и того омерзительного графа?
Я снова тяжело вздохнул. А ведь действительно придется. Петр же его любил. Странный старик. Все время ходил за ним, как привязанный, а смотрел как на идола или даже Бога… Неужели в мире все еще осталась такая рабская привязанность?
Смеркается. Свет от собора почти перестал исходить, и я медленно поднялся на ноги. Как бы то ни было, нужно побыстрее закончить с похоронами. Не люблю возиться с мертвыми, мне больше по душе живые.
Трубка погасла, и я спрятал ее в пиджак. Надо торопиться. Холодает.
Я быстро пошел к огромной дыре, зияющей в ближайшей ко мне стене. Я слышал, что Петр завалил проход и несколько часов сопротивлялся угарному газу и пикам испанцев. Удивительный старик! Никто и получаса не смог бы простоять против целого отряда пикинеров, а этот перебил почти всех.
Осторожно пролез через дыру и невольно остановился. Зрелище… поистине омерзительное. Я на секунду отвернулся, подумав, что меня сейчас вырвет.
Весь собор был залит кровью, то тут, то там виднелись разные отрезанные части тела пикинеров. Я собрался с духом и снова посмотрел на место бойни.
Десятки солдат лежали в разных частях собора, но больше всего трупов было в центре. Там же возвышается какое-то древко…
Я подошел поближе и снова отвернулся, в этот раз закрыв рукой рот.
Сомнений быть не может. Я везде узнаю это квадратное лицо со шрамом на щеке. Это Петр. С колом в сердце. Чудовища!
Пригвоздили его, словно боялись, что он снова поднимется! Да куда уж ему? Его одежда изорвана, огромное тело мужчины как будто собаками разодрано! Но он… все еще каким-то чудом сжимает в руке косу, с которой никогда не расставался. Видимо, оружие сломалось во время сражения, а концом древка Петра и прибили к камню собора.
Я снова потянулся за трубкой, но остановился. Не время. Сейчас надо закончить свою работу. Я взглянул на лицо Петра. Не самое красивое, должен признать. Широкий подбородок, большой нос, шрам на щеке, словно его плеткой хлестнуло, тонкие сухие губы… Все уже холодное и неподвижное. Лишь только глаза, эти странные изумрудные глаза как живые пристально и с какой-то потайной болью, вопрошающе смотрели на меня. Готов поклясться, что он еще жив, хотя это априори невозможно.
Я взглянул на кол. Нельзя его так хоронить. Нужно выдернуть. Я дотронулся до дерева… Но почти сразу отдернул руку. Не могу. Просто не могу.
Так, соберись, тряпка английская! Я снова взглянул на древко. И стыдливо отвел глаза. Неужели у всех остальных такие же колья? И мне придется вытаскивать их все? Кстати… А где остальные четверо?
Я огляделся. Странно. Не вижу ни конского хвоста графа Люциуса, ни золотистой шевелюры его брата Фернандеса. Да и графа Вэйланда с княжной Еленой что-то не видать… Куда они могли подеваться?
Плевать. Потом отыщу их, а сейчас мне надо вытащить кол из тела бедного Петра.
Я выдохнул, схватился обеими руками за дерево и…
Хвать!
– Боже праведный! – закричал я и свалился с ног.
Рука Петра… РУКА ТРУПА СХВАТИЛА МЕНЯ!!!
– Мессир… – тихо простонал… О Боже, только не говорите, что это был Петр! – прошу… вас… не трогайте…
О, конечно, Петр, не волнуйся, и не подумаю больше! Я поднялся на ноги, готовый уносить ноги от этого проклятого места, но рука покойника все еще сжимала мою дрожащую кисть.
– Подо… ждите… Мне… нужна помощь…
Помощь?! Да тебе экзорцист нужен, Петр! Я беспомощно открывал и закрывал рот, не зная, смогу ли вообще хоть что-то сказать лет через десять.
– Все… живы, – вдруг выдавил труп, – они все… еще живы… здесь… – рука Петра, наконец, отпустила мою кисть и ударилась об пол собора.
О чем он? Бредит, что ли? Да уж конечно,
