Но заведующий обвинил меня в том, что я «утаила некоторые обстоятельства о себе», а у компании, как он выразился, «принципиальное отношение к обману».
Я бы ни за что не пошла паковать посылки, будь у меня другая работа. Платили там мало, чуть больше пособия по безработице, а условия, в которых мы трудились, заставляли вспомнить произведения Диккенса. И все-таки даже такая работа лучше, чем полная безработица. После того как меня выгнали, я стала и безработной, и – официально – бездомной. Понимая, что скоро у меня в буквальном смысле не будет крыши над головой, я затосковала.
Наше молчание как будто привело чиновника в замешательство. Он снова подал голос:
– Послушайте, вы обязаны освободить дом до пятницы. Судебные приставы, если понадобится, выкинут вас силой. Они вызовут полицию; уверяю вас, от них бесполезно убегать по крышам или, скажем, пытаться зацементировать себе ноги…
Мы продолжали молча смотреть на него. Подобные реплики в самом деле не требовали ответа. На такие глупости не способен даже Фитиль.
И Нев не выдержал:
– Вы что, шутите? Да любой, кто вскарабкается на эту крышу, тут же проломит ее!
Мне стало немного жаль нашего гостя, и я предложила ему чаю – мы как раз заварили свежий. Нев разжег камин от лучины – он нарубил на растопку старую деревянную садовую скамейку, стоявшую на заднем дворе. Чайник мы подвесили на крюк в изгибе каминной решетки.
Чайник нам наладил Деклан, пока жил с нами. Как раз тогда нам отключили электричество. Деклан уверял, что его бабушка в Ирландии всю жизнь готовила на семью из тринадцати человек при помощи одного только чайника, висевшего на таком же крюке. Деклан был буквально напичкан подобными историями. В половину из них верилось с трудом. Зато другая половина, звучавшая так же безумно, оказывалась вполне правдоподобной. Невозможно было понять, когда он говорил правду, а когда нет.
Конечно, мы готовили не только в очаге. У нас имелась плитка, которая работала на газовых баллонах. Но заправлять баллоны дорого, поэтому мы старались как можно чаще готовить на открытом огне.
От чая гость отказался, но вид у него сделался уже не такой испуганный. Однако он сразу же надулся от важности, и я перестала его жалеть.
– Мы неоднократно писали вам, информируя о том, чем грозят ваши действия. Несколько раз выселение откладывалось, но больше медлить невозможно. Мы сделали все, что в наших силах. Весь квартал подвергнется масштабной реконструкции. Из всех остальных домов на этой улице сквоттеры уже выселились – вняли доводам разума. Остались только вы. Мы всячески разъясняли вам, почему вас выселяют! У вас должны были сохраниться наши письма.
– Я все понимаю, – ответила я, стараясь держать себя в руках. – И ваша точка зрения мне ясна. Но поймите и вы нас. Нам негде жить. Если вы выкинете нас отсюда, мы станем настоящими бездомными. Местные власти могут предоставить нам другое жилье?
