Сейчас Хвостов подвалит, он ротор двойного квадрата до ума доводил, полезем, поставим, покрутим. Вот и будет связь с Замком.
«А нужно ли? – отчего-то подумалось мне. – Может, посидим немножко в тишине? Отдохнем от командной суеты».
Перекинувшись с Вотяковым еще парой ничего не значащих фраз, я внезапно понял: «Тебе вот, Потапов, не хочется говорить с начальниками с Большой земли, а ты не подумал, что твои спецы не горят желанием говорить с тобой, – они до Настоящего Дела дорвались. Так что убери Око, не отсвечивай».
Осознав это, я оставил радиста в покое и направился в командный пункт.
В капитанской рубке кипела… Не, не это я хотел сказать. Там царило Настроение. Там сверкал и блестел сам Дух Путешествия. Шкипер наконец-то снял свой парадно-венчальный китель и облачился в любимый рабочий комбинезон. Маурер светился так, что и подсветки приборов были не нужны. Катрин в этом не отставала: важно и усердно пыхтела над столом у большой бумажной карты, то и дело прикладывая к листу большущую линейку и транспортир. Вот непонятно мне, что можно прикладывать к фрагменту пустого океана? И зачем? Помню, Ули как-то мне объяснял, что основной метод кораблевождения есть счисление пути по времени, скорости и курсу. Но я благоразумно промолчал.
В помещении было темно и тепло – шкипер включил систему отопления.
Первым делом я посмотрел на прикрепленный к задней переборке листок с графиком дежурств. Такие же висят в кают-компании, в машинном отделении и в радиорубке. Все заходят и смотрят на график, хоть и помнят свое время отлично. Вот и я посмотрел: ответственное дело.
– Акул успел заметить, Тео? – спросил Ули, показав указательным пальцем на экран гидролокатора.
Общение в экспедиции происходит на русском языке, с примесями англо-немецкого в сложных случаях: в анклаве давно сложился некий пиджин. Но иногда люди переходят на другой язык. Как сейчас, например.
– Видел дельфинов, часа два назад, трех.
– Не то! Проспал ты, что ли? Только что парочка мимо проплыла. Здоровенные! А может, это и не акулы…
– А кто?
Маурер не ответил, отвел взгляд к экранам.
Я тоже посмотрел на приборы, и прежде всего на жидкокристаллический монитор корабельной РЛС. Чисто машинально глянул в наивной надежде хоть что-то увидеть, засечь какой-либо объект. Нет ничего, никаких засветок. Пусто в океане.
– Как идем, дружище?
– Лучше, чем я ожидал, Тео. Если волна не поднимется, то завтра к полудню подойдем к островам.
Вот это хорошие новости!
Стемнело конкретно. В темноте рубки – лишь слабая подсветка приборов, а мне отчего-то хотелось влупить на всю мощь курсовые и бортовые прожектора, чтобы увидеть все то необычное, что может оказаться на пути судна. В скошенном ветровом стекле, не дающем во время дождя или шторма потокам воды искажать обозреваемое, главенствовала серая башенка пулемета «максим». Видавший виды боевой агрегат покачивал толстым зачехленным стволом вместе с судном, выискивая
