Мы выдержим.
– Да, до конца! – поддержал его Кара-Куш, мечтавший наконец испробовать в деле личный отряд молодых всадников.
Кучулук-хан поморщился:
– Собственно, я созвал вас здесь, правоверные, чтобы огласить своё решение. – Хан принялся ходить по залу, обмакивая руки в фонтаны. – Тебе, ал-Мысри, надлежит проследить, чтобы с сегодняшнего вечера не читать отныне хутбу с именем Ала ад-Дин Мухаммада и оставить лишь моё и халифа ан-Насира.
Имам чинно поклонился.
– А тебе, визир, изъять из обращения монету с именем хорезмшаха и немедля чеканить монету с именем Кучулук-хана. А те монеты, что содержат имя Мухаммада, переплавить на новые. Понятно?
Визир поклонился трижды.
– А теперь иди, Элькутур.
– Забыл сказать, мой хан, – задержался визир, – в некоторых селениях люди видели незнакомых всадников. Два, три. Они наблюдали. Потом ушли. Это всё.
Визир удалился. Нависло угрюмое молчание, в течение которого хан продолжал баловаться с водой, а Кара-Куш ел финики. Наконец, имам воздел руки кверху и тихо сказал:
– Но ведь это заговор.
– Да, – просто ответил хан и рассмеялся, на сей раз непринуждённо. – И что? Первый в твоей жизни? Всё стоит золота, и каждый волен продаться, если цена не выше стоимости его жизни. Надо подготовить два послания. Одно – хану монгольскому. Это сделает Кара-Куш. А другое – в Багдад халифу ан-Насиру. В нём следует сообщить о наших переменах, а также о том, что владыка Халадж-кала Кучулук-хан идет на хорезмшаха войной вместе с монгольским ханом, который доверяет ему и слушает его советы.
– Будет исполнено, – осипшим голосом сказал имам и, покачав головой, еле слышно добавил: – Время ли теперь чеканить монеты?..
– Халиф вынужден будет поверить тому, кто отведёт таран от ворот, ведущих в его владения, – хан сделал паузу, – либо для того, чтобы избежать удара, либо – чтобы удар усилить. – Он подошёл к имаму и тронул его за худое плечо. – Вот она, наша сила, имам, сила неверных, которая, конечно, сама иссякнет, и очень скоро. Дикие орды кочевников не любят жары. У них короткое дыхание. Ну, погуляют, пограбят и – назад, обратно. А там, глядишь, выпадет случай – и поможем им воротиться в степь. Головы их вождей недорого стоят.
– Ты затеял опасную игру. Не представляю, как можно договориться с монголами.
– Можно, – устало махнул рукой хан. – Не забывай, что это просто кочевники – да, сильные, страшные, злые, но – кочевники. Дикие орды неверных. Где им понять тонкость хорезмской интриги.
– Ты не услышал, мой хан, – вздохнул ал-Мысри. – Ты не услышал.
Когда имам ушёл, Кучулук-хан обратился к Кара-Кушу, ловившему каждое слово отца:
– Ну вот, ты понял? Пути назад нет. Монгол не тронет нас, потому что только мы можем подать известный нам знак, чтобы наши люди… люди, которых мы купили дорого, открыли ворота неприступных крепостей. А халиф будет думать, что вместе с монголами мы ведём войну против Мухаммада, и, конечно, начнёт опасаться, как бы эта
