помнила, где ей предстоит проторчать весь день. Шея ныла от сна в неудобном положении, так что Либби надавила кончиками пальцев на мышцы по обе ее стороны, пытаясь снять с них напряжение. Она так и продолжала хмуриться, плетясь по лестнице, принимая душ, а после по инерции занимаясь нанесением макияжа. Хмурилась, маскируя пятно на подбородке, стягивая свои волнистые от природы волосы в конский хвост и копаясь в гардеробе. Остановилась на консервативном костюме, составленном из простой кремовой блузки, темно-синей юбки-трапеции и жакета в тон. Производить впечатление ей не на кого.
И теперь, когда она встала посреди кухни, даже домашние кролики Майкл и Джексон не могли спровоцировать ее на улыбку, гоняясь друг за другом вокруг ее ног. Либби налила себе вторую чашку кофе в чаянии, что дополнительная доза кофеина поможет ей воспрянуть духом. Не помогла, и она хмурилась по-прежнему.
Вообще-то понурый, угрюмый настрой для нее нехарактерен. Она неизменно находит капельку позитива даже в самых унылых моментах. Но сегодня – исключение. И если следующие двенадцать часов будут хоть отчасти походить на вчерашние, ей не улыбаться аж до конца недели, когда все будет позади. А это означает еще четыре хмурых дня.
Снабдив кроликов свежей подстилкой и гранулированным кормом, Либби надела пару старых, обшарпанных туфель без задников, закинула ремень сумочки на плечо и направилась к выходной двери. Перед ней помешкала, чтобы вынуть из кармана мобильник и проверить «мыло», эсэмэски и социалку. И испустила беззвучный вздох, когда не обнаружила никаких перемен.
«Может, пора поставить на тебе крест?» – спросила она, кладя телефон в сумочку.
Настроение Либби опустилось ниже плинтуса, являя разительный контраст тому, что было сутками ранее, когда она пробудилась в нервном возбуждении. Поставила будильник на более ранний час, чем обычно, чтобы осталось время для пробежки по дорожкам вдоль канала Бирмингем, огибающего возрожденные заводы, перед возвращением домой ради завтрака из органических фруктов и обезжиренного йогурта. Потом, вымыв волосы с кондиционером, пустила в ход свою самую дорогую брендовую косметику и сняла пластиковый чехол с одного из пяти костюмов, только что из химчистки, по одному на каждый день недели.
Либби жаждала произвести хорошее первое впечатление на незнакомцев, с которыми предстояло провести бок о бок целую неделю. Но ее пыл пошел ко дну, как свинцовый кирпич, уже через считаные минуты по приходе. Судя по их неприветливому виду, ее присутствие было навязанной формальностью. И отторжение быстро стало обоюдным.
Заперев за собой дверь и выйдя на улицу, Либби ощутила лицом первые лучи солнца. Ну, можно хотя бы сказать спасибо за теплое апрельское утро, подумала она, закатывая рукава и пускаясь в путь.
Либби шагала через коллективные сады своего коттеджного поселка, прочь через высокие черные кованые железные ворота, по тропе вдоль канала и дальше к городскому центру Бирмингема, высившемуся вдали. Когда она перебралась сюда из Нортгемптона девять лет назад, небоскребов, пронзающих горизонт, не было еще и в
