Николай обнял маму, поцеловал мокрую от слёз её щёку и, взяв за плечи Лору, посмотрел ей в глаза:
– Лор, я ухожу служить на два года, дождёшься? – спросил он, ощущая в своей груди тревожные волны.
– Коль, ну что ты в самом деле. Ты уже целую неделю меня этим донимаешь. Дождёшься, недождёшься?! Ты, Коля, через два года, когда вернёшься, будешь совсем другим человеком. Сильным, возмужавшим, а я стану старой и некрасивой бабой. Поэтому ненадо давать напрасных обещаний. Ты сам в этом убедишься, что я права, когда вернёшься. – и она, засмеявшись, откинула назад свою голову. Николай притянул её к себе. Обняв её стройное упругое тело, он руками взял её голову и, приблизив к себе, долго глядел в её карие глаза. После с замиранием сердца поцеловал её в губы. Ему показалось, что они, дрогнув, как бы отпрянули от его жаркой напористости, как бы опасаясь, что их сейчас поглотит неведомая всепожирающая страсть. Это был первый поцелуй в его жизни, который он совершил в губы, в губы любимой девушки.
Он долго готовился к нему, представляя с замиранием сердца этот интимный момент. Николай стеснялся это делать и всегда Лору целовал только в щёку. А при прощании, когда он будет уходить в армию на целых два года, он имеет полное право поцеловать свою девушку в губы. Прикоснувшись своими обветренными, сухими и жёсткими губами к нежным и трепетным устам девушки, Николай почувствовал, что у него закружилась голова. Ему показалось, что он пригубил неведомое доселе вино, терпкое, сладкое, мгновенно опьяняющее, настоянное на тревоге, которая холодом и жаром прошлась волной по его телу.
Обявили посадку. Николай долго шел, пробираясь сквозь толкучку, держа за руку свою Лору, забыв про всё вокруг. Идущая следом мать с пониманием нежно глядела на сына, вытирая платочком мокрые от слёз глаза. Вокруг кричали одноклассники, другие провожающие, свистели. Толпа вмиг окружила автобус. Люди руками колотили в стёкла, пытаясь привлечь к себе внимание входящих в салон призывников.
Оказавшись внури автобуса Николай занял место у окна, из которого было видно провожающих дорогих ему людей. Среди колышащейся массы он разглядел сначала Лору, а затем маму. Они стояли среди толкавших их людей махая каждая своему мужчине. Увидев с высоты свою вдруг, в один момент постаревшую, ссутулившуюся маму, Николай подумал: «Смотри-ка, как же она постарела. И совсем стала какая-то маленькая, словно усохла. Жалко глядеть. Осталась одна. Но ведь не противилась,
и решение сына идти в армию поддержала». В горле у него пошла волна, собравшая всё там в комок. Ему показалось: ещё секунда, и он зарыдает. Вот будет зрелище. Проглотив спазм и моргнув глазами, Николай, подняв руку, стал махать им, стоявшим среди толкавших их со всех сторон.
Лариса в окружении своих извечных подружек Таньки Пластун, Оли Поляковой и Веры Алёхиной стояла и, о чём-то весело разговаривая с ними, махала рукой. Николай с грустью ощутил вдруг такое щемящее душу одиночество, что в носу защипало, а в лёгких кончился
