конечно же то же самое! Ведь оно одно!
Лежать было скучно. Впервые в жизни Марыся поняла, как ей не хватает привычного движения. Внутри бушевала энергия, которую невозможно потратить. Она тикала словно бомба, и Марыся не находила себе места. Проснувшись однажды ночью, она едва не вскочила с кровати, чтобы выбежать на улицу, так ей не хватало элементарной активности. Стены душили, потолок грозил рухнуть. Марысю охватила паника. Только к утру удалось забыться прерывистым беспокойным сном.
Каждый день забегала Алла и каждый день твердила про то, что нужно что-то делать, не сидеть на месте, не ждать у моря погоды и не опускать руки. Она забегала возбуждённая очередным «проэктом», как она называла решаемые ей проблемы. Именно так, через «э». рассказывала, объясняла, в какую организацию побежит на этот раз, какие заявления напишет. Пожалуется на тех, кто её прогнал и убежит, оставив Марысю в тоске по утраченной возможности передвижения. Сын в очередной раз предложил привезти новый телевизор. Марыся отказалась. Познавать себя больно и страшно, но нужно. А самопознание любит тишину.
Она уже почти оправилась от полученных травм, когда мама в очередном разговоре вдруг упомянула какого-то Серёжу. Упомянула зло, раздражённо. Марыся сидела у окна, отдыхая после недолгой прогулки – бегать как прежде ей ещё не скоро придётся – и занималась самобичеванием. Стоило полежать в тишине несколько месяцев, как внутри обнаружилась пустота, холодная и мерзкая. Жила ведь как-то раньше, не замечала, смеялась всегда. Всех любила, и Борю Стойкова и Шляховского, будь они не ладны! До сих пор любила, не как мужчин, а так по-человечески. Володю, само собой, тоже.
Дочка сказала: «Депрессия». Сказала, что так бывает. У неё тоже было, после гриппа. А это ведь не грипп, это дольше продлится. Пройдёт рано или поздно. Алла говорила, что нельзя сидеть, надо двигаться. Куда? Ничего не хочется.
И вот мама сказала про Серёжу. Сказала, чтобы Аннушка к нему катилась, и плевать, что мать помирает. На следующий день, когда сестра заскочила её проведать, Марыся устроила Аннушке допрос с пристрастием. Что за Серёжа и почему она должна к нему катиться?
Сестра долго мялась, краснела, а потом призналась, что любит Серёжу, а он её. Мама против, потому что Серёжа младше на пятнадцать лет. Но это ничего не значит. Вместе они быть не могут, вот и бегают тайно друг к другу. Точнее это она к нему бегает. Мама ругается.
При всей серьёзности ситуации Марысе захотелось рассмеяться. Представьте себе женщину предпенсионного возраста, которая боится мамы. А потом Аннушка расплакалась, и смеяться расхотелось.
– Мне же так хочется побыть счастливой. Пусть немного, пусть чуть-чуть, – всхлипывала она. – Но как я оставлю маму? Она же не сможет одна, она с ума сойдёт. Нет, она не держит, но у неё сердце больное. Кто станет за ней ухаживать? Кому она нужна кроме меня?
– Мне нужна, – твёрдо сказала Марыся. – И Нине.
– Ты меня прости, – Аннушка опустила
