style="font-size:15px;"> – Парни, видимо, отравились за завтраком, – объяснил десятник. Его голос звучал невнятно – дым забил ноздри.
– Сейчас на постах стоят летэвы, ну а я заменил Нартада, – докончил Фарк, стряхивая пепел с носа.
– А с чего ты взял, что они отравились завтраком? – нахмурился Омуф.
– Я один чувствую себя хорошо, а ведь я, ну… проспал.
Они замолчали, прислушиваясь к шуму ветра между камнями. Неожиданно коменданта привлек вопрос Фарка, заданный спокойно, но Омуфа нельзя было обмануть – в голосе помощника ясно слышалось напряжение:
– Слушай, Омуф, у нас ведь не запланировано караванов на сегодня?
– Нет, – вздрогнул Омуф, мгновенно поворачиваясь и глядя туда, куда был устремлен взгляд Фарка.
Из леса со стороны Корлимара выезжали шесть крытых фургонов. До уха коменданта донесся отрывок протяжной песни. Он узнал – это была часть известной песни “Воля”:
В небе надо мной парят три птицы;
Слева колосится чисто поле;
А дорога пыльная кружится;
Ах, как я люблю скакать на воле!
Ржет мой конь, смеются дети где-то;
Ветер свищет в шелестящей кроне;
Нет мне ничего милее света!
Нет мне ничего милее воли!
Ничего подозрительного, кроме… Кроме того, что сейчас тут не должно быть каравана.
– Может, сам король Лобрив пожаловал, а это передняя часть кортежа? – почесал в затылке Фарк.
– Совсем что-ли? – оборвал Омуф, – Лобрив сейчас к празднику рождения дочери готовится. Не-ет, ему сейчас не до этого. Иди, узнай, кто там. Но сегодня никого проезжать не должно… Странно… Будь осторожнее.
Фарк коротко кивнул и начал спускаться.
Открылись первые ворота, фургоны въехали внутрь, с козел поспрыгивали люди в добротных кафтанах и плащах, между ними сразу же встали их охранники в железных нагрудниках с алебардами.
Тут послышались повелительные крики, и в ворота влетел всадник верхом на поджарой и стройной лошади, с которой сейчас хлопьями слетала пена. Наездник был одет в кольчугу и кольчужный же шлем, а за его плечами трепался грязный плащ с узнаваемым символом – коронованным грифоном под солнцем. Гербом Корлимара.
Всадник соскочил с лошади и, расталкивая купцов, подбежал к вышедшему из вторых ворот Фарку. Что-то проговорил, на что десятник отрицательно помотал головой. Гость нетерпеливо топнул ногой и, суетливо порыскав в висящей у него на поясе сумке, достал свиток.
“Гонец, – догадался Омуф, – Гонец, может быть, от самого Лобрива”. Нетерпение, проявляемое всадником, говорило в пользу последней версии.
Поэтому комендант быстро, даже, наверное, слишком, сбежал вниз, перед этим зайдя в свою комнату. Там он нацепил на голову бацинет7* без забрала – как и полагалось по уставу, потому что кто знает, не сообщит ли об этом гонец, вернувшись в Корлимар. Предыдущего
* полусферический шлем.
