теперь? – поинтересовался Горелый растерянно.
– Что-что, – передразнил его злой Живцов. – Звони в «Скорую». Мертвый дедок нам не нужен. – Уже на улице он сообщил соратникам, что они меняют тактику, и пояснил: – Надо выбрать кого-нибудь помоложе, чтобы ясно понял, чего мы хотим, и донес это до остальных. Они же между собой как-то общаются. Припугнем, и дело в шляпе.
– Хорошо бы, – скептически заметил Горелый.
Живцов снова обратился к своему списку, пробежал его глазами, ткнул в лист пальцем и радостно воскликнул:
– Вот, Григорьевы. Ему шестьдесят два, ей пятьдесят восемь. По идее, должны быть вменяемыми, если, конечно, не синячат.
– Ну, поехали. – Горелый вздохнул, внутренне готовясь к новым проблемам.
– Фамилия и адрес заказчика? – в двадцатый раз спросил Февраль у хозяина квартиры, прикованного к батарее отопления и основательно избитого.
Рот Толстого был заклеен скотчем, и в ответ он лишь натужно замычал, дико тараща глаза. Его жена сидела у них за спиной, привязанная к массивному антикварному креслу. Ее рот был залеплен точно так же. Февраль хотел, чтобы она видела все, что он делал с ее мужем. Глаза женщины от страха были готовы вылезти из орбит.
– Так ты хочешь что-то сказать, мразь? – любезно поинтересовался Февраль, склонившись над жертвой.
Толстый закивал.
– Только не надо мне беса гнать, что не при делах и не в теме, – предупредил незваный гость, а затем быстро сорвал скотч со рта Толстого.
Тот шумно выдохнул, заскулил, наткнулся на грозный взгляд палача и затараторил:
– Я в натуре не знаю, кто он такой и где его искать! Он сам…
Ответ Февралю не понравился. За такое следовало наказать как следует. Разъяренный Февраль резко и грубо вновь заклеил Толстому рот, взял с пола приготовленный утюг, включил штекер в розетку, повернул переключатель режимов на максимальную температуру и подмигнул жертве.
Потом он зловеще произнес:
– Этого никто не выдерживает. Сейчас ты обязательно начнешь каяться. Вонь, конечно, будет на всю хату. – Бандит помолчал, улыбнулся, удивленно пожал плечами и заявил: – Я вот не догоняю, зачем ты его покрываешь? Он тебе что, брат, сват? Сдай его, и кончатся эти напряги.
Плевок моментально зашипел на рабочей поверхности утюга. Февраль удовлетворенно кивнул и приблизил его к животу Толстого. Тот стал дико извиваться, плакать и мычать с мольбой в глазах.
– Что, готов побазарить? – с улыбкой осведомился Февраль.
Толстый энергично закивал.
– Назовешь фамилию, хату, места, где он зависает?
Толстый на мгновение задумался, потом опять закивал, а когда ему открыли рот, быстро выкрикнул:
– Я не могу назвать фамилию и адрес, потому что не знаю…
– Сука! – взревел Февраль, остервенело кидаясь на жертву.
Он долго еще издевался над хозяином квартиры, который периодически терял сознание,
