Кто же вас обвиняет в краже в Павловске? Другое дело, что кто-то двигатели, как вы сказали, – выносил, а кто-то – продавал. И все знали, что делали. Вот я о чем говорю! Как еще можно простыми словами объяснить выражение «организованная группа»? А то, что это вы, да на своей спине тащили двигатели, Лариса Инваровна… Мне даже в голову такое не могло прийти…
Я все поняла так отчетливо, что по моей натруженной спине куда-то вниз заторопился холодный уж. Что там делает в этих случаях Гена Горецкий?
– Я не знаю, что вам в голову приходило и что оттуда выходило, только уверена в одном. Горецкий сказал – оформи сделку. Я оформила. Кто и на чьей спине выносил этот предмет сделки, я тоже не знаю. Скажу больше. Я не хочу знать. Все.
Как-то раз мы ехали с Горецким на его «Паджеро» и встали на светофоре. Мое пассажирское сиденье было слева, слева же притормозил джип «Террано», и на меня уставился наглым взглядом какой-то круглоголовый юнец. Горецкий некоторое время выжидал, потом, когда понял, что мне это неприятно, склонился над моими коленями и рявкнул прямо в рожу братку:
– Че?!!
– Ниче, – ответил тот.
– Ну и все!
Тема была исчерпана, для продолжения разговора не было никаких оснований, и придурок отвернулся. Умеет Гена тему закрывать, умеет. А у меня, как ни старалась, получилось как-то длинно и замысловато. Настолько замысловато, что при желании за эти замысловатости можно зацепиться и разговор продолжить.
Ползунов заметил, что я посмотрела на часы, справился:
– Вы куда-то торопитесь?
Да, я уже опаздывала на вокзал к вагону с перфораторами, но старшему оперу из Павловска об этом знать не нужно.
– Даже если бы я никуда не торопилась, мне с вами больше не о чем разговаривать.
Толстяк вздохнул и почесал ладонь. Наверное, туфли он носил уже давно.
– А мне, Лариса Инваровна, есть о чем с вами поговорить. Я думаю так. Если вы честная женщина, а я в этом не сомневаюсь, значит, вы стали жертвой обстоятельств.
Сомневаюсь, что это просветление. Скорее, опять наткнувшись на стену, толстяк вернулся на исходную и стал рыть лаз с другой стороны. Найдя на столе чистый лист, он вынул из письменного прибора Варяскина перемотанную изолентой ручку и стал рисовать какие-то маневры. Наверное, искал удобный плацдарм для прыжка на мою голову.
– Значит, вы законопослушный человек. Работа – единственный источник вашего существования. Все блага вы приобретаете за труд, а не путем совершения противоречащих закону действий.
– Добавьте, что я скромна в быту, занимаюсь спортом, поставьте число и распишитесь. У меня такое впечатление, что этот документ мне скоро понадобится.
Ползунов поднял на меня странный взгляд.
– Так вот, думая, что исчерпал все синонимы определения «честный человек», я ошибся. Забыл упомянуть еще об одном. Честный человек, будучи лоялен закону сам,
