какой-то порядок на территории. Иногда думаю – реально можно было бы сделать намного больше. Просто не дать остаткам цивилизации окончательно рухнуть в пропасть. Не все же было уничтожено в первые дни! Особенно у нас, на Дальнем Востоке. Бомб сюда упало не так и много. Требовались лишь решительность да какие-то сохранившие управление военные части. Увы, ни того, ни другого не нашлось. Армию усиленно разваливали много лет, а наверху не оказалось людей, которых бы общие проблемы заботили больше личных. Даже когда от общих зависело личное спасение. И вот – итог. Грустная тема, в общем-то. Вы-то за счет чего выжили? Вчера разговор шел в самых общих чертах. Работать, насколько понял, большинство ваших парней не любит.
До мужчин, в представлении Воронова, тут никто не дотягивал.
– У нас неподалеку какие-то склады были, – довольно неохотно поведала девушка. – Потом в деревне две фермы было – свиньи и коровы. Птица. Местные старики наладили отопление в каких-то подземельях и там грибы выращивали, еще что-то. Охотились. Рыбу ловили. Я туда вообще случайно попала. Мы из Москвы. Папа сюда в командировку направился, а мы с Борисом уговорили взять нас с собой. Тут началось. В Москву не вернуться, транспорта никакого.
– В Москве точно делать нечего, – убежденно произнес Воронов. – По ней наверняка был нанесен главный удар. Когда какая-то связь еще была, сообщили – столица практически уничтожена. Больше информации оттуда не поступало. Вам очень повезло. Чем дальше от центров цивилизации, тем легче. В первое время. Да и потом, все уровень радиации поменьше. Чем больше город, тем больше он зависит от коммунальных служб. Отопление, вода, канализация, электричество… Плюс – подвоз продуктов. Кто и в честь чего станет их везти? В том же Хабаровске происходили совершенно жуткие вещи, вплоть до откровенного каннибализма. Мы подумывали – не попытаться ли в меру сил зачистить его, однако рисковать немногочисленными людьми… Там еще держалась радиация. Лучевая болезнь, прочее – оно нам надо? Кто вырвался, тот вырвался.
В Москве у Оры должны были оставаться родные, однако практически каждый потерял стольких, что напоминать об этом не стоило. Да и сколько девушке было в момент Катастрофы? Лет тринадцать-четырнадцать, не больше. Странно, что она вообще сумела выжить в царящем вокруг жутковатом бардаке. Или неведомый папа помог? И ей, и брату, который ненамного старше.
Ладно. Еще будет время все узнать. Если воспоминания не окажутся тяжелыми. Но у кого они легки?
– Зато вы смогли наладить хозяйство у себя, – Оруаль каким-то образом уловила сожаление о несостоявшейся зачистке Хабаровска от людей нежелательных. – Каждый живет так, как хочет. Если кому-то нравится постоянно воевать за зоны внимания, пусть воюет.
– Именно так мы и жили до войны. Каждый за себя, и даже Бога за всех уже не было. Уделяли бы больше внимания порядку, чувству единения, такого бы не случилось. Когда-то прошла тяжелая война с фашизмом. Ты можешь не помнить о ней, понятное дело, но мы-то знали, читали всякие
