каши у меня горло заболит. Видишь, с краю в каше сосулька? Ага, и инеем покрылась…
– Всё, – угрожающе сказала мама. – Терпение моё кончилось. Принимаю репрессивные меры.
Но Стася не испугалась.
Когда мама говорила, что терпение кончилось, это значит, его ещё немного осталось. У мамы была уйма терпения, целые залежи. А «репрессивные меры» – это было что-то непонятное и поэтому нестрашное.
– Ешь скорее! – сердито сказала мама. Стася вздохнула и отправила в рот первую ложку.
– Стася, правда опоздаем, – и мама завязала на косичке бант.
Вообще-то времени действительно было много, а опаздывать Стася не любила. Поэтому она поднажала, запихнула всю кашу в рот и с набитыми щеками пошла одеваться. Жевать таким полным ртом было невозможно, и Стася надеялась, что овсянка как-нибудь сама рассосётся. Но вредная каша не рассасывалась. Стася начала надевать блузку. Ворот был тесный, и раздутые кашей щёки в него не пролазили. Застрявшая Стася растерялась, положение казалось безвыходным.
– Скорее, – торопила мама, тоже одевавшаяся в соседней комнате.
Стасе пришла в голову гениальная идея. Она сбегала в ванную и выплюнула кашу, потом быстренько пропихнула её в раковину и смыла из крана – чтоб никто не догадался.
– Ты куда бегала? – подозрительно спросила мама.
– Умываться, – пояснила Стася, глядя на маму невинными глазами. – А то я как-то недоумывалась.
– Странно, – пожала плечами мама. – Непохоже на тебя. Ну, ты готова? Пошли.
Стаська вздохнула. Где-то в чемоданах лежали японские подарки, которые поздно ночью привёз папа. Лежат, бедные, совсем нераспакованные. И Стасе приходится бросать их на произвол судьбы.
Школа была далеко – три остановки на автобусе. Стася с мамой втиснулись в автобус и привычно расплющились между пассажирами. Стасе всегда было немного страшно – а вдруг её насовсем раздавят? Пассажиры были большие, а Стаська на их фоне мелкая, как таракан. Она задрала голову – стоишь, словно в колодце, а над ней возвышаются уходящие в бесконечность мужчины и женщины, и их головы маячат где-то высоко-высоко, на уровне небоскрёбов.
Пальто, в которое Стася уткнулась носом, было колючее и противно пахло табаком, и Стася завертелась вокруг своей оси, чтобы уткнуться в какую-нибудь более мягкую шубу. Кто-то охнул – это Стася при повороте контузила его ранцем. Но ругаться не стали. Хорошо, а то некоторые ругались и убеждали Стасю, что это потому в автобусе так тесно, что она много места занимает.
Потом у Стасй зачесалась коленка. Наклониться и почесать её не было никакой возможности, поэтому Стася попыталась потереть коленку обо что-нибудь твёрдое. Но вокруг всё было мягкое. Стася заёрзала, дёргая ногой.
– Не лягайся, – сказала мама. – Я и так еле стою на одной ноге.
– Почеши мне коленку, – попросила Стася. – Вон ту, что около тебя.
Мама тоже не могла нагнуться и попыталась почесать своей коленкой Стасину.
– Ой, –
