отрядов из советских военнопленных, а также широко использовать их труд в промышленном производстве, обеспечивая им условия для выживания (директивы Генерального штаба сухопутных войск от 7 и 16 марта, и Генерального штаба вооруженных сил от 24 марта 1942 г.), более 2 млн. военнопленных уже были убиты, а также умерли от голода и тяжелых условий содержания[134]. Сведения об этой жестокости, активно распространяемые советской пропагандой, не могли не дойти до населения СССР в тылу и солдат Красной Армии на фронте, соответствующим образом повлияв на их психологическое отношение к немцам и германской армии.
Предложение Генерального штаба сухопутных войск, направленное Гитлеру весной 1943 года по поводу формирования под руководством генерала Андрея Власова так называемой «Русской освободительной армии» из числа советских военнопленных и граждан, перешедших на сторону германских войск, было отклонено фюрером, поэтому все обращения Власова, касающиеся вопросов фактического формирования русских воинских частей и соединений, оставались нереализованными до осени 1944 года[135].
В то же время с целью предотвращения массовой сдачи в плен на фронте Ставкой Верховного главнокомандования СССР был издан приказ № 270 от 16 августа 1941 г., в соответствии с которым сдававшиеся в плен бойцы и командиры являлись злостными дезертирами, их требовалось уничтожать всеми средствами, члены семей оказавшихся в плену командиров подлежали аресту, а семьи рядовых лишались государственного пособия и помощи[136]. Этот приказ, возможно, заставил упорнее сражаться тех солдат, кто оказался в окружении, однако не предотвратил поражения и отступления Красной Армии летом 1942 года. Тем не менее, в какой-то момент войны в настроении советских солдат наступил перелом, отразившийся в уменьшении числа перебежчиков на сторону врага, с приблизительно 80 тыс. человек в 1942 г. до 26 тыс. в 1943 году[137].
С точки зрения историка В. Замулина[138], в 1943 году советский солдат качественно изменился, потому что большинство мобилизуемых на фронт теперь принадлежали к поколениям, родившимся уже при власти коммунистической партии, не испытали на себе ее ошибок и были воспитаны в патриотическом духе. Военный хронист 6-й армии Вермахта майор Мартин Франке (Martin Francke) отчасти подтверждает это, констатируя[139], что самые молодые солдаты Красной Армии оставались самыми храбрыми и в атаке, и в обороне. Однако, во-первых, молодежь отличает неустойчивость психики, поэтому молодым людям свойственна как безоглядная храбрость, так и ее обратная сторона – паника и трусость, независимо от их убеждений. Во-вторых, даже летом 1943 года молодые люди, родившиеся после 1917 года, еще не составляли большинства действующей армии. Например, к началу Курской битвы в составе 5-й гвардейской танковой армии насчитывалось 43,7% военнослужащих
Дробязко С. И. Указ. соч. С. 57.
Неотвратимое возмездие: По материалам судебных процессов над изменниками Родины, фашистскими палачами и агентами империалистических разведок. – 2-е изд., доп. – М.: Воениздат, 1979. – 294 с. – С. 186-187.
В кн.: Дробязко С. И. Указ. соч. С. 58-59.
Дробязко С. И. Указ. соч. С. 54.
Замулин В. Н. Указ. соч. С. 125.
В кн.: Ньютон Стивен Х. Курская битва: немецкий взгляд… С. 429.
