населения рецептов. Мешали одну часть песка с суриком, плавили в печи и получали стеклянную массу, которую можно было вытягивать, накручивать, куда-то заливать. Сам сурик представлял собой окись свинца, из которой мастеровые люди иногда делали красно-оранжевую краску, распыляя раскаленный металл в воздухе, быстро его охлаждая и в дальнейшем перемалывая в мельницах. Однако такая масса не поддавалась дутью – она была слишком жидкой. Таким образом, ветлужские мастера могли получать лишь глазурь на посуде, стеклянные бусы и браслеты. Уже зная, что производство стекол в Киеве поставлено на широкую ногу, хотя и держалось в строжайшем секрете, Вовка недоумевал: кто мог поделиться таким рецептом изготовления, который является фактически тупиковым? Византийцы, которых местные называют ромейцами? А для чего? Чтобы у них не было конкурентов?
Точные ингредиенты для изготовления стекла вспомнили сообща. Точнее, сначала Мокша упомянул расстроенному Вовке, будто он слышал про золу, которую добавляют в стеклянную массу. После этого был устроен мозговой штурм, в который вовлекли главного технолога ветлужцев. Но на удивление всех, точный рецепт изготовления вспомнил не дядя Коля, а Вовкин отец.
Довольный тем, что его сын собирается получать поташ для мыла, которое ему было необходимо позарез, он заявил, что и для стекла такой рецепт годится. По крайней мере, золу или соду, нужные для плавки и выделки, в стекло точно добавляли, как и известь для блеска и химической стойкости. А вместо золы можно ведь использовать тот же поташ, хотя для килограмма этого сырья нужно переработать почти целую тонну древесины… После этого и дядя Коля часто закивал головой, добавив лишь, что сода лучше, а с золой стекло должно получаться зеленоватым и надо что-то использовать для его обесцвечивания. Про известь он не слышал, но охотно верил, что такое возможно. А еще сказал, что можно получить разноцветное стекло, используя определенные добавки. Раз местные используют сурик, который является оксидом, судя по способу его получения нагревом в воздухе, то можно попробовать другие окиси металлов, той же меди…
– А ну, стоять!
Вовка даже не заметил, что тропа почти привела его в сторону Болотного и он наткнулся на кого-то из охранения, состоящего из учеников воинской школы.
– С какой стати? Это же я, Вовка, своих не узнаешь?
Такой ответ он выдал лишь из-за того, что пребывал в сильной растерянности. Обычно сидящие в засаде даже не отвлекались на местных и приставали лишь к удмуртам, приходящим из дальних гуртов к родичам. А уж его самого они не знать не могли: каждый день он общался с отбывающими трудовую повинность ребятами, проверяя качество работы, а уж скольких переучил письму и счету… Тем не менее кусты раздвинулись и тропу загородил здоровый вислоухий паренек, сопровождаемый двумя дружками более скромной комплекции.
«Янган, пятнадцатилетний дылда из зимнего черемисского набора с низовьев Ветлуги, – констатировал
