выделяется в сумасшедшем количестве, прибавляя сил. Ночь придает пикантную остроту даже самой обычной прогулке, а уж необычной – тем более…
Брат Юлиан почти неслышно скользил меж ухоженных монастырских клумб, усаженных белыми и алыми розами. Равнодушно плыла по небу луна, обливая серебром все вокруг и роняя скудный свет на выложенные разноцветными плитками дорожки. Но представитель ордена иезуитов в Венгрии в дополнительном освещении не нуждался. Хлебнув перед выходом эликсирчика из секретных разработок ордена, он прекрасно видел в темноте. Наутро, правда, потребление оного настоя грозило аукнуться страшной головной болью, но ради правого дела професс был готов смириться с побочным эффектом чудо-зелья.
В столярной мастерской, несмотря на поздний час, все еще светились окна. Кто-то вопиюще нарушал монастырский распорядок, трудясь во имя Божье даже после захода солнца. Брат Юлиан криво усмехнулся. Расспросив будто бы невзначай нескольких послушников, он довольно быстро выяснил, что брат Захарий частенько ночует в мастерской, засиживаясь допоздна с работой. А на все упреки отца настоятеля отвечает, что в какой час и сколько трудиться во славу Бога – это его личное дело. И сейчас такое упрямство оказалось иезуиту на руку. Ибо когда еще представится другой случай побеседовать с угрюмым резчиком без свидетелей.
В мастерской терпко пахло деревом, морилкой и немного подсолнечным маслом. Настольная лампа на длинной суставчатой «ноге» цаплей нависала над верстаком, чуть поблескивая облезлым помятым абажуром. Захарий наблюдал, как мальчишка-подмастерье переносит узор с кальки на широкую доску. Из-под детской руки выныривал то замысловатый побег растения, то диковинный зверь, то ангел. Иногда резчику казалось, что узор наливается теплым светом и начинает пульсировать. Да, мальчишка определенно талантлив, но таланту его в монастыре не место… И не только таланту…
Снаружи послышались едва различимые шаги. Брат Захарий напрягся.
– Диметрий, слазай-ка наверх, посмотри, высохли там заготовки, что мы вчера в масле варили. Если высохли, рассортируй.
Мальчишка неохотно оторвался от рисунка, но ослушаться наставника не посмел. Захарий разрешал ему засиживаться в мастерской допоздна, когда все уже спали, покрывал некоторые мелкие шалости, защищал от старших мальчишек. За это Диметрий готов был мириться с грубоватым обращением резчика и его тяжелым характером.
Подоткнув длинный подол подрясника, отрок проворно вскарабкался по узкой деревянной лестнице на чердак. Стоило мальчишке скрыться в чердачном проеме, как дверь мастерской скрипнула и на пороге возник брат Юлиан. Захарий хмуро уставился на ночного посетителя. Он догадывался, что рано или поздно иезуит придет. Только лучше бы это случилось чуть позже, чтобы мальчишки в монастыре уже не было. Достойный професс змеей проскользнул в глубь помещения и остановился напротив резчика.
– Думается мне, нам есть о чем потолковать, брат мой, – с легким акцентом произнес он, хищно разглядывая сухощавого инока.
Тот мрачно буравил
