мог быть нервный тик на фоне пережитых событий.
– Она тогда сказала, что чувствует, будто сможет раскрыть весь свой потенциал только в этом городе и что сердце зовет её сюда, ну а когда Свету приняли в этот вуз на второй курс без каких-либо проблем, мы не были против, – мужчина спокойно договорил и опустил свой взгляд.
Тут в разговор вступила Тайнова:
– У вас есть ещё дети?
– Да, старшая дочь. Ирина. Её зовут Ирина, – говорил только отец, и этот факт смущал Еву.
– Почему она не приехала с вами? Они со Светланой не были близки? – ещё раз Тайнова заметила, как мать сжала руку отца.
– Нет. Они очень любили друг друга, просто у Ирины своя семья: муж и сын. Внук ещё совсем маленький, чтобы его оставлять одного.
– Сколько лет вашему внуку?
– Пять лет, – отец говорил, уставившись в пол. Он явно не хотел иметь зрительного контакта со следователем.
Тайнова понимала, что отец говорит полную ересь. Может, Ирина и не приехала бы на опознание тела её любимой сестры из-за ребёнка, которому нет и года, ну, два года, но не пять лет. В этом возрасте его вполне можно оставить с отцом. Значит, она не приехала по другим причинам. И эти причины были весьма серьёзными, если старшая дочь решила оставить своих пожилых родителей один на один с такой трагедией. Тут два варианта: либо она конченая сука, либо ненавидит сестру. Тайнова чувствовала, что родители что-то скрывают, но не могла понять, что именно и как это может относиться к делу.
Еве не раз приходилось допрашивать родственников убитых людей, и всегда, абсолютно всегда её вводил в ступор тот факт, что они постоянно врали и врут. Врут по мелочам, как им кажется. Но каждая их ложь впоследствии приводит к тому, что поймать преступника становится буквально невозможно. В её практике было столько случаев, когда она, держа в руках растерзанного ребёнка, смотрела в глаза его родителей, а они врали. Врали о том, что жена изменяла мужу или муж изменял жене, и брошенные любовник или любовница в состоянии аффекта принимали решение отомстить предателям посредством их ребёнка. А они не хотели говорить, прикрывая свои собственные грешки. Эгоизм. Но всё это замедляет следствие. Ева никогда не понимала таких людей, но хорошо чувствовала их ложь. Жаль только, чувства следователя никогда не учитываются в суде и на них сложно положиться при расследовании.
– Владимир Алексеевич, мы ведь знаем, что ваша старшая дочь не приехала на опознание по другим причинам, – Ева понимала, что блефует, но сейчас это был необходимый блеф. – Так… – Тайнова не успела закончить свою мысль, как в диалог вступила мать:
– Я всегда воспитывала своих детей одинаково! Они обе хорошие девочки! Ирина тут ни при чём. Зачем вы сейчас нас мучаете? В тот момент, когда мы должны найти упокоение своей душе, вы нас мучаете! Бог вас накажет за это!
– Хорошо бы он нас не наказал до того, как мы найдём убийцу вашей дочери, Марина Викторовна, – Ева
