магазинов и приоделся. Затем устроил себе тур по ресторанам лигурийской столицы. Вино вливалось в меня нескончаемым потоком, вслед за ним пошел ликер. В переулках Генуе я нарвался на грабителей. Увидев лезвие ножа, я сам осушил перед ними свои карманы. Я был без сил и совершенно не знал, как мне дойти до гостиницы.
Тогда ко мне подошел человек, мужчина за пятьдесят. В первоклассном костюме. Я помню, что он очень хорошо говорил по-русски, но все же с акцентом. Он взял меня под руку и отвел в номер. Я сделал попытку отблагодарить его деньгами, но жестом руки он дал понять, что никаких денег ему не требуется. На прощанье он промолвил:
– Однажды встретившись с человеком взглядами, ты впускаешь его в свою жизнь. Будьте осторожней, мой друг.
Его голос, тихий и спокойный, до сих пор сидит у меня в ушах.
Наутро трезвость ума начала возвращаться ко мне. После завтрака я отправился к себе в номер, чтобы рассчитать свои потери за ночь. Судя по всему, я взял не несколько сотенных купюр, а намного больше, чем думал. Я потратил почти две тысячи евро за ночь, с учетом того, что отдал грабителям. С мыслью о том, что больше терять нельзя, я начал собирать вещи и только перед выходом из номера вспомнил про сверток, оставленный мне моей матерью.
Я уселся в кресло и раскрыл его. Мне показалось, что сверток уже кто-то открывал, так как веревки были слабо завязаны. Внутри я обнаружил фотоальбом в бархатистой зеленой обложке. В нем было множество детских фотографий, на многих я был один, на некоторых вместе с матерью. Никогда прежде я не видел этих снимков. Мать хранила их и собирала всю жизнь, чтобы однажды передать мне. Внутри альбома также было маленькое письмо или скорей записка. В ней говорилось о том, что мама всегда меня любила и пыталась выйти на контакт, но отец строго запрещал ей видеться со мной. При попытке связаться со мной, он пригрозил ей, что увезет меня туда, где даже сестра не сможет связаться со мной, и тогда оборвется её последняя возможность узнавать обо мне. Кончалось письмо просьбами о прощении.
Где-то внутри меня потекла слеза. Но это было только начало. Последним из свертка я достал книгу. В твердом черном переплете, навскидку страниц пятьсот. По центру можно было прочитать название книги, оно не выделялось на обложке иным цветом и лишь на ощупь можно было его обнаружить – «Vita et fata». На оборотной стороне стояла надпись «V. V., Isola di Poveglia», «Должно быть, инициалы и место печати», – подумал я. Честно признаться, меня сложно было назвать большим фанатом книг, или проще сказать, что за всю жизнь я прочитал два-три небольших произведения Гоголя. На этом мой литературный опыт заканчивался. Но эта книга меня заинтересовала. Я взял её в руки, и необъяснимая сила заставила меня приступить к чтению.
Сперва сложно было уловить смысл произведения, но перелистнув несколько страниц моё тело покрылось мурашками. В книге было всё моё жизнеописание с малейшими подробностями, с тех самых пор, как я сам начал ходить на горшок.
Самое
