горизонтом тем временем проходили дождевые тучи, они темнели от вечера, хотя и без того были чёрными, насыщенными водой. Смутное чувство тревоги зарождалось где-то в глубине сознания Сэма и росло незаметно, словно опухоль где-то в голове, но он пока не чувствовал приближающейся бури, не чувствовал тех головных болей, которые испытывает больной раком, и тучи, наполненные влагой, всё росли и росли, богатели ей, словно нескончаемая бездна всё всасывала и всасывала влагу, готовую литься на головы неделями или целыми месяцами, скрывая под собой людей, словно верхушки самых высоких деревьев, словно тот мифический потоп, который пережил такой же мифический Ной с его скотом.
Так пара капель ударила о лобовое стекло. Сэм думал о работе. Он думал о том, что тратит лучшие молодые годы на заводе, получая гроши, не имея никаких перспектив на будущее и никакого развития. Как работник и как человек, Сэм был неглуп, но ему просто не везло. Для своего работодателя Сэм являлся очередным профессиональным импотентом, нищим, который только и может, что крутить эти чёртовы гайки, наворачивать их на чёртовы болты день ото дня, месяц за месяцем и год за годом. Убеждая, что нет предела совершенству, что всего лишь маленький рабочий еще не достиг того просветления, того совершенства гуру по наворачиванию гаек на болты, когда бы он смог шагнуть на ступеньку выше на профессиональной лестнице. Так он и оставался целых пять лет в одной должности, от которой его уже тошнило, а что ещё хуже – он просто профессионально выгорел. Но он неплохо рисовал и тем спасался от глубокой депрессии. Салли иногда подливала масла в огонь, дела ее тоже не клеились. Они думали, что они никогда не выберутся в жизнь, никогда не выберутся из этой грязи и нищеты, и они не имели в виду блеск и роскошь, хотя бы больше, чем еда и одежда.
Его кормили обещаниями о повышении, каждая перспектива обходила его стороной. Капитализм словно смеялся над ним, словно открывал свой рот, полный золотых зубов, и твердил ему поучающим тоном, что он ничтожество, ничего не достиг и у него нет будущего, что он неперспективный и вообще ни стратег, ни менеджер. «Для рубки денег нужно быть избранным, – твердил ему голос, – иметь особенные качества, которых у него нет, одним словом, нужно быть “сверхчеловеком”, сверхпотребителем и сверхумником или чьим-то знакомым, имеющим влияние и защиту». Так он и рулил баранкой своего старенького «Шевроле» по наизусть изученной дороге, от поворота до поворота, через шлагбаум, подъезжая к проходным. С поиском другой работы ему не везло – он был нигде не нужен.
Сэм ещё помнил то разгромное собеседование, на котором его разорвали в клочья. Он упал в собственных глазах и никому не рассказывал о неудаче на работе, если только людям вне работы, которым он доверял и принимал их советы, без них он бы пал духом.
Собеседование за собеседованием ему твердили, что он не годен для работы, каждый раз придумывая новые отговорки, но он знал и все знали правду. Виной всему была его неуверенность, он был неопытен, и его легко можно было запутать и перебить. Сэм тяжело выражал свои мысли вслух, хотя из него вышел бы отличный писатель – пером он владел отлично.
Все гнило и разваливалось,
