Гриппа бы вовсе не стала переодеваться, но сегодня на нее нахлынуло желание поэкспериментировать. Она смело распахнула дверцы огромного, чуть не на половину комнаты шкафа. Скромный уголок в нем занимали «ее» вещи, те, которые Гриппа сама покупала и с удовольствием носила. Остальное пространство было захвачено дизайнерской одеждой, которую повесила сюда опять же мама. Девушка решительно сжала губы и выхватила наугад несколько вешалок. Выглядели вещи не так уж и пугающе. Черный брючный костюм от Шанель, синее платье от Гуччи, костюмчик от Гермес. Порывшись еще полчаса и ужасно вымотавшись, Агриппина остановилась на трикотажном платье от Гермес и высоких, за колено, сапогах от Шанель, которые кажется, называются ботфортами. К ним отыскала симпатичную сумочку и подходящую бижутерию. А в качестве верхней одежды выбрала длинное пальтишко из мягкого материала, вероятно, кашемировое, бог знает от кого. Вещи оказались удобными и неброскими. Может, зря она отказывалась их носить и демонстративно ходила в чем-то попроще, не брендовом?
Гриппа была уже одета, когда в дверь позвонили. Глянув в глазок, убедилась, что явился Сокольский, и смело распахнула дверь.
– Что это? – хриплым от ужаса голосом спросил Артем Георгиевич, покрываясь липкой испариной.
Гриппа кокетливо зарделась и как-то неловко попробовала покрутиться:
– Да, понимаете, было время, решила заскочить домой, переодеться.
– Нет, – покачал головой прокашлявшийся и пришедший в себя Сокольский, – у вас на лице.
– Что? – Девушка поднесла руку к щеке и, ощутив под пальцами шероховатую поверхность, все вспомнила. Она же хотела накраситься и сделала маску!
Агриппина стрелой метнулась в ванную. И замерла перед зеркалом! На лице красовалась кошмарная буро-сиреневая корка! Вид был такой, словно вместо лица у нее огромный синяк трехдневной давности. Только почему зеленая маска изменила цвет? Гриппа все удивлялась странной метаморфозе, стараясь смыть эту дрянь. А дрянь засохла намертво и смываться не желала. Через двадцать минут девушка выпала из ванной с красным, как после бани, лицом. То ли от стыда, то ли из-за маски.
Сокольский сидел в комнате и смотрел телевизор. Хорошо, что у нее в комнате всегда царит идеальный порядок, хоть тут краснеть не надо. Не успела Гриппа порадоваться своей педантичности, как тут же увидела раскиданные на полу вещи, в которых она вернулась с работы. Там же валялось белье. Агриппина едва удержалась от того, чтобы не стукнуться лбом о косяк с досады. Все, больше никаких попыток превратиться в светскую львицу, ее амплуа – «серая мышь». В нем она счастлива, его и следует придерживаться.
Проглотив горечь позора, Гриппа вошла в комнату и мертвым голосом сообщила:
– Я готова.
Сокольский кивнул, и они поехали.
Артем молча рулил, лавируя в плотном потоке транспорта. Наследница миллионов сидела рядом, поджав губы и не удостаивая его беседой. Все же она ненормальная. Может, у нее раздвоение личности? Сегодня утром вела
