поскольку явился сюда именно затем, чтобы ею воспользоваться. Сидевшие в раскрашенном под речную волну катере люди были ему хорошо знакомы, хотя общаться им пока не доводилось. Общение было не за горами: далеко отсюда, в Москве, кое-кто решил, что эту сладкую парочку пора взять в плотную работу. Они достаточно долго вкушали хлеб хищения и пили вино беззакония, чувствуя себя единовластными хозяевами округи, которым не писаны никакие законы. Любишь кататься – люби и саночки возить; американцы говорят иначе: бери, что хочешь, но не забудь заплатить, – но смысл обоих высказываний одинаков: сколь веревочке ни виться, конец все равно будет. Густо пропитанная кровавой грязью бечевка, которую в компании себе подобных на протяжении нескольких лет заплетали эти двое, размоталась практически до конца. Дальнейшая слежка за ними вряд ли могла дать какую-либо новую информацию; настал их черед превращаться из объектов скрытого наблюдения в добросовестных информаторов.
Осуществить эту волшебную метаморфозу было поручено человеку в резиновой лодке. Здесь, в зоне, он был известен как Струп – браконьер, рыбак и охотник, мелкий контрабандист, а при случае – опытный проводник, знаток тайных лесных троп и речных проток, способный, в случае чего, полюбовно утрясти любую проблему с егерями и пограничниками. В Москве, на Лубянке, его знали как майора Бурсакова; впрочем, Струп безвылазно просидел тут, на Припяти, так долго, что уже начал сомневаться, какое из его многочисленных имен настоящее.
Рассмотрев ставшую на якорь лодку в бинокль и убедившись, что в ней сидят именно те, кто должен сидеть, Струп отнял от глаз окуляры и хлебнул крепкого холодного чая из алюминиевой солдатской фляжки в вылинявшем почти добела брезентовом чехле. Он с удовольствием представлял себе предстоящий разговор с этими двумя упырями в погонах – сначала с одним, потом со вторым. Начать, видимо, лучше с капитана. Несмотря на старшинство по званию, против своего подчиненного он жидковат, и первую скрипку в этом криминальном дуэте играет, несомненно, прапорщик. Когда капитан расколется, его записанные на видео показания станут для прапорщика дополнительным аргументом в пользу добровольного сотрудничества со следствием. И ах, с каким наслаждением Бурсаков сотрет, наконец, с этих сытых рыл привычное выражение хмуро-надменного превосходства!
Он даже знал, как все это будет. Травянистый речной бережок, мокрые сети на траве с застрявшими в ячейках водорослями и мелкой рыбешкой и суровый блюститель закона, который обнаруживает среди вещей задержанного браконьера небезызвестный фотоаппарат, пролистывает снимки и вдруг перестает быть суровым…
В натуре майора Бурсакова присутствовала ярко выраженная артистическая жилка, благодаря которой он всегда предпочитал спокойной кабинетной работе рискованные операции под прикрытием. Начальство в лице генерала Тульчина не единожды указывало майору на излишнюю, с какой стороны ни глянь, затейливость некоторых его комбинаций, но комбинации эти неизменно
