они, попутав рубежи.Обман здесь – правда, ложь – свидетель главный,
не переступит совесть их порог.
А толерантность – Господа предатель
и бес их искуситель, а не Бог…
Лишь от любви рождаются поэты,
начертана та линия судьбой.
С рождения они творят куплеты,
особенно, что крови голубой.
Раздумье
Разукрасив белыми цветами,
выросли ромашки на лугах.
Как граница речка между нами,
белые цветы на берегах.
Ты венок сплетаешь из ромашек
и на мой бросаешь бережок.
Голос твой нежнейший, до мурашек:
– Где ты мой любимый Василёк?
Как тебе ответить я не знаю,
правду – матку резать не могу.
От того тоскую и страдаю,
на чужом, не нашем берегу.
Разлилась река весной широко,
голос твой не слышен из дали.
– Ну, зачем же так весна жестоко?
Развела ты наши корабли.
Твой венок засох, цветы увяли,
новый не добросить – широко.
Слишком долго счастье ожидали,
мыслями летая высоко.
Но уйдёт до лета половодье,
ты придёшь опять на бережок.
Натяну судьбе своей поводья
и приду к тебе я, мой дружок.
Снова зазвучит твой нежный голос,
подпевая трели соловья.
Дозревает в поле нежный колос…
Но всё это не увижу я.
Вспоминаю
Вспоминаю тот день,
когда я тебя встретил весною.
Ты отбросила тень,
на плечо, поравнявшись со мною.
А твои волоса,
они солнцем светились и грели.
Неземная краса…
И сердца наши вместе сомлели.
Ты прошла через жизнь,
протоптав в моем сердце дорожку.
Поп пропел нам аминь…
Но с другой я искушал морошку.
Нам не пела судьба,
посылая лишь чёрные масти.
А за счастье борьба,
натыкалась на глыбы, напасти.
Жизнь уже прожита,
но надежда в душе не пропала.
Я не тот, ты не та
и трава на тропинке завяла.
Но пока помним мы,
как апрель нам звенел соловьями.
Просветляем умы,
мы судьбу свою делаем сами.
Не поёт
От тебя я слышу: – Не поёт нам соловей!
Я с тобой не буду спорить, ведь тебе видней.
Соловей в душе поёт, даже в зимней стуже,
только вот диапазон, чуточку по уже.
Нежный, тонкий голосок, зимнего напева,
в унисон душа поёт сладких два припева.
Сердце с холода дрожит, а душа резвится
и от песни соловья хочется напиться.
Я налью в стакан вино и хлебну три раза,
что
