в номинациях на самое глубокое декольте, самый роковой макияж, самая короткая юбка или самая креативная укладка, залитая толстым слоем лака. Еву даже передернуло от воспоминаний, и она тут же порадовалась тому, что волей случая именно сейчас она выглядела натурально и естественно как никогда.
Чтобы немного осмыслить происходящее и насладиться поглотившим ее счастьем, Ева спустилась с веранды и направилась в сторону беседки, из которой открывался замечательный вид на реку и противоположный берег. На ее счастье, теперь, когда стемнело, беседка, наконец, опустела от занимавших ее раньше гуляющих и ей представилась возможность полюбоваться прекрасным видом в одиночестве. Ева облокотилась на перила и подставила свое лицо навстречу теплому вечернему ветерку, который заодно подхватил и начал нежно растрепывать ее распущенные, слегка завитые после дневного купания волосы.
– Тебе не холодно? – раздался позади голос, от которого по телу Евы мгновенно рассыпались мурашки.
Она закрыла глаза от удовольствия. Сейчас он подойдет ближе, и она уже примерно представляла, что будет дальше. Скорее всего, обнимет, прижмет к себе. Наконец-то. Не просто в танце, а по-настоящему. Только она сомневалась, что он сможет быть настолько близко, насколько она того желала на тот момент. Ей хотелось стать воздухом, в котором растворяется его голос, она представила, что тела их превращаются в некую невесомую субстанцию и сливаются в одно. Как же сильно желание раствориться в этом человеке. Сделай скорее что-нибудь, Адам.
– Нет, в танце разогрелась, – улыбнулась Ева, обернувшись.
Он подошел ближе, провел тыльной стороной ладони по ее плечу.
– А почему мурашки?
Если бы Ева ответила, что холод тут ни при чем, но, пожалуй, это выглядело бы слишком вызывающе, поэтому она просто прикусила губу, не отрывая игривого взгляда от Адама.
Он расценил ее молчание по-своему и, подойдя вплотную со спины, обвил своими крепкими руками ее хрупкие плечи. Ева с трудом устояла на ногах, на нее как будто гора навалилась, но тяжесть эта была такой приятной, что она не стала противиться, только немного поежилась, чтобы колючий от легкой небритости подбородок Адама поудобнее устроился на ее плече.
– Тут очень красиво, – вымолвила она, наконец.
Теперь низкий грудной голос раздался прямо у нее под ухом:
– Тут же темно, ничего не видно, – добродушный смешок. – Я покажу тебе такие красоты, о существовании которых ты не подозревала. Ты бывала на Северном Кавказе?
– Нет, а что там?
– Моя Родина, – Ева почувствовала щекой, что Адам улыбается, но от удивления немного отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза.
Он громко рассмеялся:
– Ты пытаешься разглядеть во мне уроженца Кавказа?
– Возможно, –
