style="font-size:15px;"> – Хорошо, назови свою цену.
Райдеру на ум пришла масса интересных и волнующих идей. Конечно, чего-то подобного она и ожидает, чего-нибудь эдакого в полумраке. Насколько он изучил Хоуп, эта женщина привыкла получать именно то, на что рассчитывает.
– Обожаю пироги.
– Что?
– Сладкие пироги. Я их очень люблю. Сейчас – самый сезон для пирога с вишней. Ладно, мне пора. – Райдер поднялся на ноги; то же самое сделал и Балбес. – Знаешь, иногда люди получают по заслугам, а иногда – нет, одного пинка по яйцам порой бывает достаточно.
Возможно, он прав, думала Хоуп, глядя вслед Райдеру, но тогда почему же она не чувствует удовлетворения?
Теперь, когда ее гнев угас и она осталась одна, все связанное с Джонатаном выглядело пустым и фальшивым. Годы, которые она посвятила семейному бизнесу Уикхэмов и Джонатану, ее старания быть идеальным работником, хозяйкой отеля и просто женщиной – все это больше ничего не значило. На душе у Хоуп было невыносимо тяжело.
Она отдала Уикхэмам себя, и, что хуже всего, в итоге ее усилия оказались бесплодны. Нет, хуже всего другое: они использовали ее. Несомненно, родители Джонатана обо всем знали. Они принимали ее в гостях как… девушку их сына, встречались с родителями Хоуп. Они ее предали. Одурачили.
Стоп. Хоуп резко встала, поставила бокалы на поднос. Нет, не нужно никого винить. Она и только она несет ответственность за свои поступки и решения, так же как и за свое счастье.
Она отнесла поднос на кухню, спокойно вылила остатки чая в мойку. Да, ярость утихла, осознала Хоуп, загружая бокалы в посудомоечную машину. Осталась только печаль, печаль и стыд. В глазах защипало, и она не стала сдерживать слез. К чему? Она ведь здесь одна.
Следуя своим обязанностям, Хоуп спустилась в подвал и принесла оттуда бутылки с водой и прохладительными напитками. Загрузила холодильник, в изнеможении прислонилась лбом к дверному косяку и вдруг ощутила сладкий аромат жимолости. Невидимая рука провела по ее волосам. Хоуп крепко зажмурилась. Значит, все-таки не одна.
– У меня все будет хорошо. Сейчас только немножко поплачу, а потом возьму себя в руки.
– Не плачь о нем.
Хоуп не поняла, то ли действительно услышала эти слова, то ли сознание сыграло с ней шутку.
– Я не плачу. То есть плачу не о нем, не из-за Джонатана. Я жалею себя. Три года я отдавала себя ему, веря, что у нас все по-настоящему. На самом деле я для него ничего не значила. Трудно смириться с этой мыслью, принять, что он считал меня вещью, которую можно купить, попользоваться, убрать с глаз долой и, самое гадкое, взять снова, как только захочется. – Хоуп выдохнула. – Теперь с этим покончено. С меня хватит. – Она медленно обернулась, однако никого не обнаружила. – Наверное, ты пока не готова к тому, чтобы я тебя увидела. Возможно, я тоже пока к этому не готова. Но, знаешь, мне легче от того, что рядом есть женщина, с которой можно поделиться проблемами.
Немного повеселев, Хоуп пошла в свой кабинет
