налетела на велосипед, стоящий в углу, и открыла глаза.
Глава четвертая
Реальность, данная в ощущениях
– Ты извини, у нас бардак, – сказала Лиза.
– Впрочем, как всегда, – вставил Гриша.
– А кому не нравится, может убрать! – парировала Лиза, и я мысленно ей зааплодировала.
У них была самая уютная квартира из всех, что я видела в жизни. Может быть, мне показалось по контрасту с ледяным подземельем, но чувство было такое, будто ты вернулся домой после долгого путешествия. И велосипед в прихожей, и картины на стенах, и зарядный шнурок от мобильника, торчащий из розетки, как лиана, сочетались и складывались в единый образ теплой родной норы.
Я заглянула в комнату. Здесь картин было много, им не хватало места. На экране компьютера в углу мигала и переливалась галактика. На полу, свесив желтый язычок чайного пакетика, стояла пустая чашка.
– Дарья! – крикнула из кухни Лиза. – Бутерброды будешь?
Я подумала, что уже два года в Москве, а друзей, чтобы прийти в гости, у меня нет. И ни в одном городе не было – до сих пор.
На кухне по стенам тоже были развешаны картины (я уже догадалась, что это Гришины). Над головой Лизы цвела сакура и возвышалась Фудзи; Лиза рвала полиэтилен на упаковке с колбасой с видом Самсона, разрывающего пасть льву. Из тостера выскочили поджаренные квадратики хлеба.
– Бери! – Лиза протянула мне вскрытую упаковку.
Я посмотрела на свои ладони:
– Можно руки помыть?
Вход в ванную оказался сразу за дверью кухни. Я вошла…
На вешалках пестрели махровые полотенца. На полочках толпились шампуни и батарея косметики. Отдельно на гвоздиках развешаны были рыболовные снасти. Вода в ванне оказалась покрыта толстым льдом, сантиметров пятнадцать, если судить по краю узкой полыньи. Лед кое-где был покрыт свежей рыбьей чешуей.
– Эй, – услышала я свой голос, – у вас тут в ванне… Это так надо?
– Если тебе душ принять, ты скажи, – отозвался Гриша. – Но тебе же только руки помыть, да?
Из крана текла нормальная, коммунальная, теплая московская вода.
Когда я наконец вернулась в кухню, там были готовы бутерброды и кофе. Несколько минут мы молча ели, и это были, пожалуй, очень хорошие минуты в моей жизни. Очень спокойные и счастливые, несмотря на лед и чешую в ванне.
– Ребята, – сказала я наконец, – а где вы моетесь?
Лиза покосилась на Гришу:
– А это хороший вопрос…
– В соседней гостинице, – отозвался тот как ни в чем не бывало.
– Бегаете с полотенцами… по улице?
– Зачем? – удивился Гриша. – Открыл рамочку, помылся в номере, закрыл рамочку… Все просто.
Я мигнула:
– А если там, в этом номере, уже кто-то моется?
Гриша обезоруживающе улыбнулся. За него ответила Лиза:
– Тогда тоже просто. Тогда извиняется, уходится. Иногда с той стороны визжится очень громко…
– Понимаешь, –
