и узнавать что-то новое, но он казался сам себе каким-то умственно отсталым. Задания, которые говорил учитель были понятны абсолютно всем, кроме него. А его вопросы и путаные ответы, казалось, заставляли учителей разочаровываться в нем. Он не понимал, как он может сказать в чем главная суть очередного литературного произведения. Не мог ответить ничего внятного, когда его просили описать чувства, которые он ощущает при взгляде на картину гения изобразительного искусства.
Была очередная перемена, большая часть учеников ушла в столовую, от того в коридорах практически никого не было и даже дежурные учителя ушли на обеденный перерыв, покинув свои посты наблюдения.
От того Даниил и не хотел идти в столовую. Там было слишком много людей. Слишком шумно и это заставляло его сжиматься, а где-то в груди, казалось, нарастал комок паники, который вибрировал, рассылая дрожь по всему телу.
От того он носил с собой бутерброды.
Он был любопытным ребенком и ещё в первые годы учебы бродил по коридорам, заглядывая за тумбы, шкафы, в пустые коридоры и открытые двери. От чего уже тогда на него смотрели одноклассники, как будто он какая-то экзотическая, но тупая зверушка.
Но благодаря этому он нашел свое любимое место в школе, где мог спрятаться и попытаться успокоиться. Когда он сидел в полумраке, прижавшись спиной к старой двери его дрожь медленно сходила на нет, а дыхание выравнивалось. Вдохи становились не такими короткими, какими-то обрывистыми, от которых болело горло и в груди.
Если спуститься на первый этаж существует один пролет, который ведет в подвал. Дверь в него плотно закрыта и туда никто и никогда не ходит. Казалось этот пролет и двери остались лишь как дань прошлому, как вещи, которые вместо того, чтобы выбросить целенаправленно складывают на верхнюю полку шкафа и больше никогда оттуда не достают.
На двери был массивный, металлический замок и к ней был пододвинуть пустой, перевернутый деревянный ящик, на котором любил сидеть Даниил, подтянув к себе ноги. В особенно тяжелые дни, он сгибал ноги и утыкался лбом в колени, обнимая себя за плечи, становясь ещё меньше, чем есть. Ему хотелось занимать как можно меньше места, как будто это давало ему немного успокоения и безопасности. Иногда он так крепко прижимал лоб к коленям, что на нем оставались розоватые круги.
Лампочка была старая с черноватым налетом, как бывает в заброшенных зданиях и никто не спешил её менять из-за того, что сюда не было нужды ходить. Даже любопытные школьники сюда не захаживали, потому что не видели смысла. Все знали, что здесь полумрак и одинокая старая дверь и от того интерес ни у кого не просыпался.
Лишь Даниил находил в этом что-то романтично-трогательное, как будто место из прошлого. Ему нравилось представлять, что с каждым шагом в полумрак он все дальше и дальше отходит в прошлое, как будто он персонаж какого-то научно-фантастического фильма, в котором есть параллельные вселенные и порталы.
Когда он здесь, возможно,
