свои подберут. Военврач настояла, чтоб каждого предварительно перевязали. Среди трофеев оказались йод, бинты и вата, поэтому Саломатин не препятствовал. Он запомнил, с каким сосредоточенным видом врач обрабатывала раны немцев, а те благодарно шептали: «Данке!». По-настоящему немцы отблагодарили врача на следующий день, когда расстреляли ее вместе с ранеными…
Тяжелораненых надо было добить. Или оставить на своей стороне. Они поведали своим то, что упустила разведка на мотоциклах. Чистоплюйство его подвело. Это война… Батальону следовало уйти в тот же вечер. За спиной лес, раствориться в нем не составило бы труда. Но у них так хорошо получился первый бой… А приказ держаться два-три дня?..
Разрывы разбудили их на рассвете – разведка прозевала сосредоточение немцев. В этот раз это били не малокалиберные пушки, а тяжелые орудия – враг их зауважал. Пока они прятались от снарядов в окопчиках, реку форсировали танки и развернулись на лугу… Саломатин видел, как артиллеристы повернули трехдюймовки и били по танкам прямой наводкой. Те содрогались от попаданий, но упорно ползли вперед. Саломатин хотел отдать приказ отступать, но в этот момент пуля ударила его в шею…
Очнулся он уже на дороге. Двое бойцов, в том числе верный Артименя, держали его под руки. Болела шея, гимнастерка слева была залита кровью, Саломатина шатало, но он постарался стоять самостоятельно. Вокруг были немцы, они держали их на прицеле. Ждали. Скоро Саломатин понял, кого. Объезжая разбитые машины, к пленным подкатила легковая машина. Из нее вышел высокий седой генерал. Саломатин узнал его.
– Кто командир? – спросил генерал, обращаясь к пленным.
– Я! – ответил Саломатин, стараясь не упасть. Ему это удалось.
– Говорите по-немецки? – удивился генерал. – Хорошо, – он шагнул ближе, всмотрелся, но, как понял Саломатин, не узнал. – Ваше имя, звание?
– Старший лейтенант Василий Саломатин.
– Всего лишь обер-лейтенант? – вновь удивился немец. – Сколько у вас было людей, герр Саломатин?
– Четыреста тридцать семь… И батарея пушек.
– Мне доложили, что дорогу оседлал по меньшей мере полк! – генерал бросил уничтожающий взгляд на сопровождавшего его тучного полковника. Тот побагровел. – Какой у вас был приказ? – повернулся генерал к Саломатину.
Старший лейтенант хотел промолчать, но почему-то не смог:
– Остановить продвижение противника на два-три дня.
– Вы выполнили его! К тому же проявили гуманность в отношении раненых немецких солдат. Это делает вам честь! Немцы – культурная нация, мы ответим тем же. Вам окажут необходимую медицинскую помощь…
Генерал уехал, но приказ его подействовал: Саломатина и других раненых перевязали. Затем отвели на этот мехдвор. «Их гуманизм в том, чтобы заставить умирать долго и в муках! – подумал Саломатин, наблюдая
