каждый день, по несколько часов. Потом занимались хозяйством, а Михаил рассказывал мне свою историю. Он запретил мне называть себя отцом, сказал, что отец у меня есть и он погиб защищая меня. Сказал, что я обязана чтить его память. Вначале я не понимала о чём он, всё это пришло ко мне гораздо позже.
Когда мне исполнилось семь, он взял меня на мою первую охоту. До этого он рассказал мне, как пользоваться оружием. Как разбирать, чистить и собирать его обратно. На охоту он дал мне "Мелкашку", именно так он её всегда называл. Какого же было удивление старого военного, охотника со стажем, когда я с первого выстрела попала в бегущего зайца. И всё это с расстояния в три сотни метров, и без какого либо снайперского прицела. Причём зайца, я так же заметила первой. После этого, Михаил занялся моим обучением уже всерьёз. В последствии выяснилось, что долгое пребывание в радиоактивной зоне, ещё будучи плодом в животе моей матери, я получила изменения. Видимо мать, забрала от излучения самое страшное себе, а меня оно наделило острым зрением. А может быть, это всего лишь природный дар. Вот только стрельба мне далась сразу и быстро, я могла попасть в спичку, с расстояния в две с половиной сотни шагов. Михаил только поражался моей способности.
– Всё, Наташ, заканчиваем со стрельбой, – однажды сказал он. Да, он дал мне имя в честь своей жены, которую не переставал любить. – Патроны заканчиваются, их нужно беречь. Будем с тобой осваивать древние виды охоты.
– Это как? – поинтересовалась я.
– Пойдём, сейчас ты всё узнаешь сама, – сказал он и вышел из дома.
Меня он дожидался на крыльце, точно так же, сидя на его ступенях. Как только я вышла, он повёл меня в лес. Мы долго бродили, Михаил постоянно осматривал какие то деревца, на одних он делал зарубки, другие молча забраковывал, цокая языком и приговаривая: "Не то". Я ничего не понимая просто ходила рядом и терпеливо ждала, когда же начнётся охота. Вот только она всё не начиналась, а Михаил начал осматривать деревья с нанесёнными метками. Некоторые он браковал сразу, некоторые срубал, а затем отправлял в брак. Но несколько мы всё-таки взяли с собой. Примерно с десяток, различной толщины и разных пород. Он так ничего мне и не объяснил, но и от себя не отпускал, заставляя смотреть на его действия. Принесённые нами ветви, он очистил от шкуры, некоторые снова выбросил, некоторые оставил. Затем мы пошли в баню и все те заготовки, которые Михаил оставил, он начал варить. Добившись нужного состояния мягкости он, в специальном устройстве, состоящим из доски и колышков, придал им нужную форму, и оставил сушиться. На следующий день, мы всё повторили по кругу, только теперь уже я выбирала деревья и делала зарубки. Всё это уже сопровождалось пояснениями.
– Выбирай такие, чтоб сучков было, как можно меньше, – говорил он, – Пробуй согнуть ветку, нужно, чтоб она была гибкой, но не мягкой.
Я в точности выполняла всё, что он говорил. Затем мы стали срубать выбранные мной деревца.
– Внимательно
