так будет постоянно.
– Ох уж эти умники, все у них не как у людей, – пробурчала пожилая женщина и отправилась на второй этаж мыть полы, исправно справляясь со своими простыми, но как ей казалось, не лишенными значимости, задачами.
– Что с них взять, привыкли в мозгах копошиться, а сами ведут себя, как хотят, – вахтерша покачала головой от возмущения. Нейрофизиолог с внешностью модели вызывала у неё сомнения относительно профессионализма. Прожившая уже немало лет женщина доверяла лишь людям, достигшим зрелого возраста, и желательно мужчинам.
Глава 32
Погода готовилась раскрыть свои планы и разразиться снегом, не дожидаясь декабря. Погодному сюрпризу никто не удивился бы: год выдался удивительно холодным и лета, обязанного баловать жарой, не случилось, и предваряющая его весна оказалась той ещё капризулей.
Беата рассматривала окно, отстранившись от лежавших на столе ведомостей. Чужие деньги никогда её не заботили, а именно такими она воспринимала средства предприятия, на котором работала. Они были всего лишь цифрами.
– Невероятно, – уткнувши руки в боки, возле стола Беаты стояла главный экономист, – что ты ворон считаешь?
– Там нет ворон, – по инерции ответила Беата, совершенно выпав из рабочего процесса.
– Подумать только, она ещё и ерничает.
В отделе послышались вздохи, нарочито громкие, дабы их услышала та, что неоднократно вызывала пересуды среди коллег.
– Я вообще не понимаю, зачем берут на работу в такое серьезное учреждение пигалиц каких-то, – дала выход давно копившимся эмоциям экономист со стажем, пришедшая на предприятие в год его основания.
– Вот спроси нашего директора, решившего разбавить возрастной коллектив молодыми специалистами. Толку от них никакого, – главный экономист отошла от Беаты, не отреагировавшей на громкие обсуждения своей персоны.
Все это уже было. Не понятно, когда, но точно случилось прежде. А то, что происходило только что, казалось каким-то неестественным. Будто понарошку. И не с ней. Беата не стала отвечать сотрудникам: сражение с теми, кто пребывал в большинстве, и кого объединяла общая неприязнь к ней, не дало бы никакого эффекта, кроме потраченных нервов. А нервничать она устала. Хотелось тишины, разбавляемой едва слышным шорохом. Стрелок часов. Переворачиваемых книжных страниц. Порывов ветра за окном. Чем угодно, только не человеческих голосов.
Глава 33
Стены, раскрашенные под гранжевый стиль, резонировали с её платьем, претендовавшим зваться вечерним. Одеваться броско, нарочито подчеркивая женственность, она считала не капризом, а необходимостью. Работа урезала персональное время, полагавшееся ей по праву, но, увы, приходилось пропадать в лаборатории и кабинетах начальника и своем собственном. И она подчинялась профессии, которую сама же избрала, и ни о чем не жалела, кроме редких моментов, когда исследования заходили в тупик. А вот подавлять свою суть она не соглашалась. Феминизм, отовсюду заявлявший о себе,
