собиралась найти нового спутника жизни, поэтому очень о своих нарядах заботилась. Так что домой она явилась на час позже, чем обычно, и во дворе на лавочке обнаружила крестницу Анюту. Анюта горько плакала, при этом не забывая колыхать большую нарядную коляску.
– Теть-Сонь, я вам звонила, звонила… я уже не знала, что подумать… все рушится, а тут еще и вы…
– Тю на тебя!
Софья Андреевна, женщина мудрая, шастая по торговым центрам, закапывала айфон и кошелек так глубоко в сумку, что не слышала рингтона.
Крестница приходила в гости редко, потому что говорить особо им было не о чем. Эта Анюта приходилась какой-то восьмиюродной племянницей бывшему супругу, и Софья Андреевна оказалась крестной матерью ради соблюдения хороших отношений с мужниной родней. Анюте было тогда четыре года, и Софья Андреевна по мере возможности делала ей приличные подарки – то кофточку, то скромные сережки. Когда отношения с мужем пошли вразнос, она потеряла крестницу из виду. Знала только, что Анюта вышла замуж, но, поскольку на свадьбу не позвали, обошлось без подарка.
И вот – радуйтесь! Оказывается, уже есть годовалое дитя!
Естественно, Софья Андреевна не позволила Анюте рыдать во дворе, а сама покатила коляску к подъезду и установила в лифте. Дом был старый, лифт – крошечный, кроме коляски, там с трудом помещался один человек, поэтому Анюте пришлось подниматься пешком.
И только на кухне, почтенной кухне старого образца, площадью в четырнадцать квадратов, за чашкой крепкого кофе, Анюта рассказала свою горестную историю.
Да, влюбилась – кто бы не влюбился? Да, забеременела – кто бы не забеременел? Да, спешно поженились. Парень оказался порядочным, даже чересчур – очень долго скрывал от Анюты, что в амурные отношения с ней вступил назло той, единственной и неповторимой, которую любил больше жизни; в загс пошел лишь по причине порядочности. Но вот правда вылезла наружу.
И прозвучало слово «развод».
Разводиться, когда ребенку всего годик, нехорошо, и супруг просто ушел из дома без всяких формальностей. Взял и ушел. К той, к любимой.
Анюта не хотела отпускать, кричала, плакала, и они разругались вдребезги. Так что трудно было предположить, когда муж немного остынет и хотя бы с кем-то из знакомых передаст немного денег на воспитание ребенка.
– Я никогда в жизни так не кричала, это была не я, – жаловалась Анюта. – Я дура, мне и папа всегда говорил, что я дура… А что я должна была сделать?..
И она очень жалостно хлюпнула носом.
Софья Андреевна не умела утешать. Она знала только один способ успокоить плачущую женщину.
– Ну, не реви, – сказала она. – Если я дам тебе сорок тысяч – тебе этого на первое время хватит?
– Хва-тит… А отдавать?!
На кухне всегда были два-три рулона бумажных полотенец. Софья Андреевна оторвала длинную полосу и протянула крестнице.
– Вытри личико.
