челюсть шевелится нормально. Странно. Обыкновенно, если я нарываюсь, то последствия гораздо серьезнее. Но больше всего удивляет, что вокруг тишина. Будто оглох. И все же, куда меня занесло?
«Фил, где ты? Вспоминай. Напряги свои извилины. Пил. Помню, что пил. Вроде бы в студии. Точно. Ещё уговаривал Клейстера развязаться – бухать в одиночку было скучно, а Макс, зараза, упорно выливал вискарь, который я подливал ему в „Колу“. Видимо, он мне и втащил. Аккуратненько вырубил и куда-то оттрелевал. Куда? И, главное, зачем? Точно! Он и Мистик меня куда-то вели. Мистик ещё сказал, что так будет лучше. А потом они исчезли и появилось облако. Стоп! Лаванда… Лаванда… Фак! Фак! Фак! Скоты! Гребаные ублюдки!!! Лучше… Кому будет лучше? Мистик, урою за такие шуточки!!!»
Рывком сел и схватился за голову – нельзя, нельзя же так резко. Боль пробила от виска к виску, и память закрутилась, завертела свое кино, расставляя все в хронологическом порядке.
Она. Психанул. Испугалась. «Мама». Замкнуло. А вечером эсэмэс. «В этой войне я на твоей стороне». Сперва не понял от кого, а потом, когда дошло, телефон улетел в стену. Выорался на Мистика и Макса, но легче не стало. Легче не стало и после бутылки вискаря, не отпустило и на следующий день. И через день. А потом все сплелось в кашу из пьянок, каких-то левых телок, ржущих над тупыми шутками. И ни одна не могла вытравить из головы ее испуганное лицо. Я не хотел о ней думать, но все равно вспоминал. Что-то доказывал Максу, но он меня не слышал. Твердил, что нужно извиниться и поговорить.
– Перед кем?
– Ты знаешь.
– Мне не за что извиняться!
– Тогда почему ты так бухаешь?
– Просто совпало. Бывает.
– Кого ты лечишь, Фил?
– Заглохни! Много ты понимаешь.
– Видимо побольше некоторых.
– Клейстер, отвали! Это тебя не должно колыхать.
– А меня колышет! Вместо того, чтобы работать и писать музло, ты нажираешься, как последняя скотина. Значит, чувствуешь, что есть за что извиняться.
– Все, отвали. У меня праздник вроде как, – включил музыку и выкрутил громкость на максимум. – Йоу! Цыпы! Гуляем! Фил все ещё здесь!
И Макс отвалил. А его слова, словно заноза, все кололи и кололи в груди, сколько бы я не пытался от них открещиваться. Пробрались так глубоко, что, стряхнул с колен очередную фанатку, слюнявящую мои губы, и разогнал весь шалман, не стесняясь в выражениях. Гнал всех. Кроме Мистика и Макса. Одного отправил в бар за бутылкой вискаря, а второго попросил показать, что у него есть из новенького. Нацепил наушники в комнате записи и мотал головой на каждый новый бит, который он включал. До тех пор, пока не услышал то, что попало в резонанс.
– Братка, сделай чутка помедленнее. Еще медленнее. Оставь так. А можешь придумать что-нибудь такое, чтобы душу разрывало на части?
Мистик
