и печальВ душе отзывалась надрывом.
И старыми липами ветер шумел,
Им дождь выговаривал нежно.
Был нежности этой неведом предел
И веры в деревья безбрежной.
Я слушала странный ночной разговор,
(Других откровений не надо):
Надежду, тревогу, печаль и укор —
Смятенного ливня и сада.
И так мне хотелось свой голос вплести
В весеннюю звучную фугу —
Смеяться и плакать, прощать и просить —
И сердце выказывать другу.
Художник
Льнёт к ногам подорожник.
Льётся солнечный свет.
Я свободный художник,
Музыкант и поэт…
Я гуляю с мольбертом
По полям и лугам —
На закате концерты
Птичий щебет и гам.
Я рисую деревья,
Солнце, птиц и траву,
И глухую деревню,
Где я нынче живу.
На рассвете, в субботу,
Дачной праздности враг,
Выхожу на работу
В незнакомый овраг.
Вижу музыку линий,
Слышу гамму цветов —
Я рисую в долине
Ярко-рыжих коров.
Льнёт к ногам подорожник.
Льётся солнечный свет.
Я свободный художник,
Музыкант и поэт…
Август
памяти О. Кисловой
Под раскаты далёкого грома
Через край перельётся вода.
На террасе просторного дома
Долго сплю я под шорох дождя.
То ли ветер берёзу качает,
То ли мамина песня без слов.
Только ласку душа различает,
Только чувствует плеск голосов.
В одеяле блаженной дремоты,
Утыкаясь в подушку лицом,
Можно верить, что любит нас кто-то
И простёрто крыло над птенцом.
А потом через стёкла цветные
Так отрадно смотреть по утру,
Как последние флоксы хмельные
Облетают на свежем ветру.
Камень
«Здесь хотела бы лежать
Марина Цветаева…»
М. И. Цветаева
Бабьего лета деньки золотые.
Словно сияющий нимб на деревьях.
Царство хлыстовок, луга заливные —
Благословенной Тарусы преддверье.
Светом янтарным холмы залитые:
Даль окаёма и ветра остуда.
Тянутся к солнцу шары золотые,
Рыжие головы свесив повсюду.
Мимо хлыстовского кладбища мимо,
Строки ли, сонмы стрекоз золотые —
Жаждою встречи томясь, пилигримы —
Преодолеют подъёмы крутые.
«Там, где стоял твой дом…»
Там, где стоял твой дом,
Куст бузины возрос.
В каждом цветке земном
Словно немой вопрос.
Жадно зажав в руке
Лютик ли, зверобой,
К светлой
