Тропу покрывал неглубокий мох и пересекали корни, по обочинам росли чахлые сосны в лишайнике. И повсюду рядом с тропой тянулись паучьи нити. Можно было подумать, что здешние пауки охотятся не на мух и прочих насекомых, а на людей и крупных зверей (иначе зачем сети тянуть обязательно через тропу?)
– Ой, гляди, какой пушистый?! – издевалась Эола. – Хочешь погладить?
Я не хотел и торопился дальше. Но вообще, должен признаться: несмотря на пауков, я очень любил это место.
Мы вышли к оврагу, и сосново-еловый лес сменился берёзовым, мох травой, а сумерки ярким светом. Мы решили ускориться и весело побежали вниз, к реке, которую видно было уже отсюда. Она блестела между деревьев, и я заметил в просветах медленно проплывающих лебедей.
– Ого, – закричал я, – там сегодня лебеди! Мы будем купаться с лебедями!
– Как думаешь, это те же самые? – в восторге закричала она в ответ.
Я не успел ничего сказать ей по этому поводу, потому что на полном ходу врезался в человека, который внезапно вышел из-за толстой берёзы. Я отпрянул, но он схватил меня за плечо длинными сильными пальцами. Это был тот самый Другой, которого я видел в дядиной лавке. Его волосатая рука походила на паука, но я не мог стряхнуть её, так крепко она в меня вцепилась. И снова был этот неприятный взгляд и нерадостная улыбка. Зачем, ну зачем вообще улыбаться, – промелькнуло в моей голове, – если тебе не весело?
– Отпусти его, урод! – Эола подняла шишку и бросила ему в лицо.
Он побелел от злости и двинулся к ней, не выпуская моё плечо.
– Беги, беги отсюда, позови дядю! – я оттолкнул её рукой.
По моему тону она поняла, что сейчас не нужно спорить, и что было сил рванула обратно, к Паучьей тропе. Другой не стал бежать за ней, потому что, конечно, не смог бы догнать её, не бросив меня. И я с облегчением смотрел, как её белое платье мелькает всё дальше и дальше в лесу. Последнее, что я помню, это очень сильный удар по затылку. Мне тогда показалось, что на меня упало дерево.
Когда я очнулся, то сразу понял, что нахожусь внутри одного из тех шмелей, которые с огромной скоростью пролетали по Дороге. Мне уже приходилось видеть их: разноцветные, в стекле и на четырёх колёсах. Я догадался об этом по характерному звуку, который часто слышал, гуляя вдоль Стены. Я лежал в темноте внутри небольшого замкнутого пространства. Меня подбрасывало, било, возило из стороны в сторону. Пахло чем-то незнакомым, таких запахов на нашей стороне быть не могло, и я понял, что это запахи Города. Рядом со мной болтались какие-то предметы, я их не видел в темноте и не мог распознать на ощупь. Мне отчаянно захотелось домой, в наш сад, в мансарду, сидеть с сестрой на балконе, и чтобы где-то рядом ходили по своим делам бабушка и дядя. И так мне стало жаль себя, маленького и беззащитного, что возникла надежда: а вдруг Другому тоже меня станет жаль? Он посмотрит на меня, я попрошу его, плача, отпустить меня, и он отпустит? Но я знал, что он не отпустит.
