Ты оставляешь этот мир, которому осталось недолго, а в новом мире я изменю один грех, чтобы им было легче.
Человек в белых одеждах не пошевелился. Лишь смотрел вдаль. В этот момент со стороны толпы раздались крики, и прозвучал звук выстрела. Толпа присела, после чего люди бросились в разные стороны, роняя друг друга, не понимая, что произошло, но стремясь оказаться подальше от эпицентра неожиданного события.
Человек в белых одеждах повернул своё красивое лицо и кивнул:
– Я подумаю.
Священнослужитель вытер лицо и бороду. По телевизору показывали новости про столкновения из-за строительства храма.
Человек в чёрной одежде смотрел телевизор, сидя на роскошном диване, закинув ноги на стол.
– Жалкие людишки. Бесноватые упыри. Как власть их терпит?
Его речь прозвучала волной возмущения в голове священнослужителя, который тут же ответил:
– Безбожники. Не понимают, что им дают свет, хотят в своей тьме оставаться.
– Нужно их наказать. Может быть, кого-нибудь покарать. Нужны санкции. Нельзя же так распускать народ, вышедший против слова божьего, – подначивал его человек в чёрной одежде.
– Безусловно. Но нельзя забывать о дипломатии. Нужно, чтобы они перешли черту. Спровоцировали ситуацию, а закон встанет на защиту.
– Верно. Храм должен стоять там, где был. Иначе это будет проигрыш.
Говоря эти слова, человек в чёрном вспомнил, как почти сто лет назад убеждал другого человека в необходимости сноса этого храма. «Как же всё-таки я противоречив…»
Священнослужитель продолжал ходить взад-вперёд по комнате, злобно посматривая в сторону телевизора.
«Нужно что-то предпринять. Так это оставлять нельзя. Холуи волю почуяли. Нужно убедить людей главного, что отступать нельзя. Дурной пример заразителен. В его стране нельзя вольнодумствовать. Лишь кнут и никаких пряников. Уступить безбожникам – предать Господа».
Слушая мысли священнослужителя, человек в чёрной одежде улыбался. За время общения с людьми он получал огромное удовольствие от их мнимой аргументации самим себе для оправдания насилия и жестокости. Причина, по которой их внутренний популизм, сопротивление, нежелание быть искренними, называя вещи своими именами даже в разговоре с самим собой, была ему неведома. Но он всегда с улыбкой и поощрением принимал такие увещевания, особенно когда на преступление шли ради Господа и святых дел. Они были его любимым блюдом. И он всегда старался их поддержать и словом и делом:
– Бесноватые они. Другим словом и не назовёшь. Нужно пойти к главному и просить применить силу против вольнодумцев-безбожников. Бес-но-ва-ты-е, – сказал он по слогам. – А бесов нужно выжигать огнём и мечом, а лучше – дубинками и слезоточивым газом.
С каждой внутренней фразой священнослужитель делал кивок одобрения, убеждаясь в верности собственных мыслей. Посмотрев на своё отражение и потрогав крест на груди,
