рукой, смело подошла к краю и ласточкой прыгнула в воду. Красивый прыжок, почти без брызг.
Я тут же вспомнил фотографию, принесенную мне Антоном. У меня не оставалось сомнений, что это та самая красавица из машины, погибшая жена Тимура. Значит, зовут ее Катя. Знала ли она в тот радостный момент, что ее ждет впереди? Да и старик, очевидно, не думал о приближавшейся смерти.
Камера вновь поднялась на вышку. На экране появился Тимур Аракчеев. Я его тут же узнал не только по длинным волосам, но и по выражению лица. Несмотря на дальний план съемки, этого человека ни с кем другим не спутаешь. Объяснений своим заключениям я дать не мог. Очевидно, Тимур засел в моем подсознании.
Он весело смеялся, хлопал себя по коленям, затем разбежался, прыгнул, сделав в воздухе невероятный по сложности кульбит, и, выпрямившись в струну, безукоризненно вошел в воду.
Объектив камеры вновь вернулся на вышку. И тут я напрягся. На трамплине появился Максим Круглов. Как странно смотреть на постороннего человека и понимать, что это не кто иной, как ты сам. По моей коже пробежали мурашки.
Максим, или я, не был столь веселым и храбрым. Он прыгнул в воду, сделав в воздухе сальто, но грохнулся в бассейн неудачно. Мне стало обидно. До своего друга по части ловкости ему было далеко, но он упорно не желал ему ни в чем уступать, и это чувствовалось.
Неизвестный оператор вновь вернулся к хозяину торжества. Возле него уже суетился сын, разливая напитки в фужеры, а Екатерина сидела у старика на коленях, обняв его за шею. Меня эта картина немного покоробила. Слишком распущенно и фамильярно она вела себя. И если вспомнить рассказы Антона, Аракчеев-старший должен ненавидеть невестку сына. Другое дело, что во время съемки в те дни, отец еще не знал о намерениях сына жениться на пустышке и не воспринимал ее всерьез.
И вот к берегу подплыл я и выбрался на кафельное покрытие. Тимур тут же подал мне бокал с красным вином. Мы столпились вокруг старика и начали что-то петь. Именинник чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
Моя фигура оказалась спиной к объективу, и я обратил внимание на кривую темную полоску на своем плече. Камера немного приблизилась к веселой компании, но я в это время развернулся. Эта странная полоска меня заинтересовала. Я встал, остановил магнитофон и отмотал пленку назад. Поймав нужный кадр, я нажал на паузу и кнопку «приближение», максимально увеличив изображение. Встав вплотную к экрану, я начал разглядывать собственное плечо. Сомнений не оставалось: я видел отчетливый шрам сантиметра в четыре, а то и в пять над лопаткой. Он имел форму ветки или рогатки, с раздвоением кверху. И это не царапина, а самый что ни на есть глубокий застарелый шрам, отметка, от которой невозможно избавиться так просто.
Меня бросило в дрожь. Несколько минут я разглядывал экран, а потом выключил аппаратуру и вернулся в спальню. Где-то здесь должно быть зеркало.
Вдоль левой стены тянулся шкаф с несколькими
