Тверью и в 6-м квартале лесопарковой зоны Харькова, более известном, как Пятихатки.
В итоге в 2000 году на стелах Катынского мемориала появилась не 2636, а 4071 табличка с именами польских офицеров из Козельского лагеря НКВД. Польские эксперты утверждают, что им удалось достоверно установить фамилии 4411 из 4421 (99,8%) польских офицеров, захороненных в Катыни. Каким образом это было достигнуто, польские эксперты предпочитают не распространяться. Не отвечают они и на вопрос, почему на стенах катынского мемориала всего 4071 табличка, а не 4411?
Еще больший процент «успешной идентификации» представлен в мемориальном комплексе «Медное». Здесь считаются «установленными» имена практически всех 6311 польских полицейских, жандармов и пограничников Осташковского лагеря НКВД. При этом весной 1940 г. из этого лагеря в Калининское УНКВД были отправлены 6287 поляка. То есть можно говорить, что процент идентификации в Медном составил 100,4%?!
Так называемую «идентификацию» в этом случае польские эсперты осуществили на основе списков-предписаний, присланных в Осташковский лагерь весной 1940 г. Управлением по делам военнопленных НКВД. Реальные этапные списки польских военнопленных, отправленных весной 1940 г. из Осташковского лагеря в Калинин, как отмечалось, так и не были обнаружены. Как видим, вся польская идентификация построена на предположениях. Ни один суд подобные доказательства не сочтет достоверными.
Процесс идентификации даже одной личности, с сугубо юридических позиций, весьма длительное и хлопотное дело. Напомним, что Президиум Польского Красного Креста, в письме, направленном 12 октября 1943 г. в Международный Комитет Красного Креста отмечал, что: «…даже если бы ПКК располагала всеми результатами работ по эксгумации и идентификации, включая документы и воспоминания, она не могла бы официально и окончательно засвидетельствовать, что эти офицеры убиты в Катыни.
Неопознаваемое состояние трупов, тот факт, что во многих случаях при двух трупах были обнаружены документы, несомненно, принадлежавшие одному лицу, минимум опознавательных знаков, особенно безупречных вещественных доказательств, найденных при трупах, наконец, то обстоятельство, что военные, убитые в Катыни, пали не на поле сражения, а по прошествии времени, в течение которого должна была происходить смена униформы, переодевания и попытки побегов, все это дает ПКК основания утверждать только то, что данные трупы имели при себе определенные документы» (ГАРФ. Ф.7021. Оп.114. Д.23. Л. 109).
Не случайно ГВП РФ ограничилась признание личностей только 22 идентифицированных экспертами комиссии Бурденко поляков. Не были признаны и результаты немецко-польской эксгумации, проведенной в Катыни в 1943 г. В целом российское следствие не признало результаты польской идентификации, проведенной в местах предполагаемых массовых польских захоронений в 1991—1996 гг.
В официальном ответе российского Минюста Европейскому суду по правам человека от 13 октября 2010 г. отмечено, что «таблички
