всего донимали поиски жилья. Сначала мы жили в Кусково, осенью переехали в Гиреево, затем опять в Кусково – с условием отапливать дом и платить 300 рублей за комнатушку. И лишь в конце 1955 года удалось найти квартиру на Тверском бульваре, дом 27, этот дом только недавно снесли.
Мы жили на Тверском бульваре с семью хозяюшками на кухне и с видом на вечно младого Александра Сергеевича Пушкина. Мечта! Это Тверской бульвар даровал мне незабываемую встречу с величайшим русским скульптором Сергеем Тимофеевичем Коненковым, мастерская которого находилась в самом начале Тверского. Вся окрестная живность прекрасно знала, что в мастерской Сергея Тимофеевича всегда можно чем-нибудь поживиться. Коты-чердачники буквально боготворили Коненкова. И даже когда они вели себя «некультурно», знаменитый скульптор не позволял своим домашним выгонять их на улицу.
В тот памятный для меня день Сергей Тимофеевич сидел на лавке и кормил голубей. Иногда к нему подбегали соседские мальчишки, отламывая от щедрого батона Коненкова и себе краюшку. Ребятня играла в «казаков-разбойников». Почему-то все мальчуганы – и «казаки», и «разбойники» – называли друг друга Сашками. Я заметил, что это обстоятельство почему-то весьма радовало всемирную знаменитость. «У этих сорванцов счастливые матери, – заметил Сергей Тимофеевич, – это дети матерей-одиночек. Они совершили грех на благо прирастания «вихрастого богатства России». Взглянут в окошко, вот тебе и имя – Александр! Наш-то район весь в Александрах. И девчушки Александры».
Я конечно же не преминул воспользоваться шапошным знакомством со скульптором и пригласил Сергея Тимофеевича в Клуб Академии на выпуск «Устного журнала», куда захаживали на огонек Ю. Левитан, хирург С. Юдин, С. Михалков, И. Козловский, народный артист П. Массальский. Вскоре знаменитый автор «Егора-пасечника», «Старичка полевичка», бюста Эйнштейна, «Марфиньки», портрета Есенина пожаловал в гости к офицерам академии.
Чуть позже, в 60-е годы, женщина, соседка по купе, рассказала мне, как сам Коненков изваял памятник ее мужу, погибшему на войне. «Мы, жены железнодорожников, пришли в мастерскую скульптора: скоро, Сергей Тимофеевич, страна отпразднует 20-летие Победы над фашистами. Но мы не знаем даже, где похоронены наши мужья. Они железнодорожники, из депо, что у Белорусского вокзала.
И Сергей Тимофеевич откликнулся на нашу просьбу. Безвозмездно вместе с сыном Кириллом он соорудил монумент нашим мужьям. Какой благородный человек, сколько в нем было великодушия! У нас до сих пор не было дорогих могил».
Эту историю я вспоминаю еще и по той причине, что сегодня одиноких ветеранов войны и тыла частенько хоронят в одной братской могиле вместе с ворами и бомжами на скудные средства местной администрации российских городов по статье «ритуальные услуги». Хоронят в целлофановых мешках из накопителей морга. Часто даже не задумываясь о том, что умерший в свое время постоял за честь России на поле брани…
Ежегодно мы, офицеры академии, выезжали в летние лагеря в Наро-Фоминск, а на втором курсе – в Прикарпатский военный округ в Яворово,
