Части Красной Армии пытались отбить Гродно у немцев, и бои продолжались еще три дня. Немцы ввели осадное положение и заблокировали всяческое передвижение. Нужно было укрываться где-то здесь.
6
Окояновский поселок, июнь 1941
Вечер выдался тихий и теплый. Под тонкий звон комаров и далекую гармошку гуляющей молодежи остывающее солнце медленно пряталось за лесом. Дмитрий Булай с женой провожали день, сидя на скамейке у выхода в сад. На душе царило благостное настроение. Зеленые плоды усыпали яблони и вишни, обещая обильный урожай, летели к ульям последние пчелы, завершавшие трудовой день. Ветерок доносил от пасеки сладковатый запах меда.
– Батюшки светы, – послышался на улице визгливый голос старухи Коробковой – глядите, что на небе деется!
Булаи посмотрели на небо, но ничего особенного на нем не увидели. Однако к голосу Коробковой прибавились другие бабьи причитания и скоро на порядке раздавалось громкое женское квохтанье. Булай поднялся со скамьи и вышел на улицу.
Что за беда случилась, девчонки? – спросил он, улыбаясь, и невольно повернул голову в ту сторону, куда глядела толпа. В гаснущем закате над окояновским лесом последний луч солнца обагрил длинное темное облако, и оно как две капли воды стало похоже на руку, держащую раскаленный меч. Сходство было настолько невероятным, что Булай внутренне содрогнулся и перекрестился. Такого он в своей жизни не видел. А бабы уже повалились на колени, истово крестили лбы и читали «Отче наш». На шум из домов выходили жители поселка и все замирали от таинственного и магнетического действия небесной картины.
– Не к добру – шептали в толпе. – Не к добру. Начнется скоро плохое дело. Он нам указывает, чего ждать – раздавалось тоненькое женское нытье и старческое хлюпанье старух.
– Ладно, ладно, красавицы – громко сказал Булай – нечего раньше времени слезы лить. Что будет то и будет. А теперь давай расходиться.
Небесная картина растворилась вместе с заходом солнца и люди разошлись, задумчиво покачивая головами. Пошли домой и Дмитрий с женой. Повечеряв, легли спать, но сон не шел.
– Не к добру видение это, Митя – прошептала Анна – прямо, словно картина кем-то нарисованная. Не бывает этого просто так.
– Кем нарисованная? – усмехнулся Булай – что-то не припомню, чтобы на небе картины являлись. Новенькое что-то.
– Мы всего не знаем – а на душе нехорошо. Тревожно. Сынки наши оба в армии. Как бы ни началось.
– Тут ты права. После таких картин одно на уме. Как бы ни началось.
Они оба долго не могли уснуть, а в следующий полдень примчался из Окоянова на велосипеде гонец и объявил – началось. Над поселком залился женский плач – мало в каком доме не было призывника. Кто-то уже служил, а кого-то теперь быстро забреют. Мужики с потерянными лицами собрались на бревнах у правления. Все эту весть тайком ждали, но пришла она неожиданно. Пока крутили самокрутки,
