к пасте. Как по мне, так она чаще всего вьётся около тех мужиков, которые ей по работе нужны. Уж кем и умеет пользоваться эта особа, так это представителями сильного пола.
Немало вспоминается историй, связанных с Мией и её тесными связями в любовном плане. Мне не раз приходилось наблюдать за её не очень праведным поведением, а порой даже вытаскивать из кучи не разгребаемого любовного дерьма. Все потому, что моя милейшая подруга не знает слова «stop», когда дело касается любопытства. Если внимание Мии чем-то привлечь, то она отстанет только в том случае, если появится что-то более интересное.
– Не задушу, мне потом не с кем будет ходить на вечеринки, – Мия отстранилась и схватила Эрин. – Так что, может ты уже расскажешь, что случилось и почему о том, что тебя приняли в Самерсон, я узнаю из уст малоинтересных для мне людей?
– Может зайдём в дом?
Улыбка с лица не сходила долго, ведь я не могла до конца осознать то, что в скором времени узнаю всю правду, которую требовала, но не получала последние четыре года.
Самерсон, может, и элитное заведение, но попасть туда хотелось отчасти не из-за светлого и беззаботного будущего. История этого места известна не каждому, а что скрывается за воротами «прогнившего рая» знают не все. О тех, кто не смог вернуться оттуда, общество не вспоминает. Одним из таких стал и мой брат.
Последние вести о Саймоне я получала четыре года назад. До полного исчезновения в своих письмах он писал, что работа в исследовательском центре превысила все его ожидания. Пять лет назад этот центр добился высоких показателей в сфере медицины, науки, образования и получил статус «всемирный», куда приезжали исследователи со всего мира в рамках сотрудничества. Но спустя два года – это место перестало показывать себя открыто миру. В чём была причина, точно никто не знает.
Саймона пригласили не просто работать в команде лучших специалистов, а стать одним из ведущих. Ведь у брата быть лучшим во всем и всегда заложено в ДНК. Шестнадцатилетнего гения с IQ чуть ли не в двести не могли не заметить. Чего не скажешь обо мне.
Его радости, которую он изливал в письмах, не было предела. Саймон описывал все с такой красочностью, что я с лёгкостью представляла его довольное и восторженное лицо. Но спустя год письма становились короче и скучнее. Драгоценное «дорогая сестренка» превратилось в типичное «привет», а то и вовсе начинались сразу с коротких повесток его жизни. Впечатления, наполненные красками и цветом, стали обесцвечиваться и приобретать оттенок серости.
Пару месяцев спустя я стала получать письма всего лишь раз в месяц, так продолжалось целый год. А после они вовсе перестали приходить. Подумав, что брат очень занят и ему не до сестры, ведь на кону стояло его будущее, я не настаивала на встречах в своих последних отправленных строках, на которые так и не получила ответа. Прошёл ещё год, другой, а Саймон так и не написал мне больше ни строчки. Я почувствовала волнение и, как оказалось, оно
