кроме меня, никого дома нету, – доложил я директору обстановку.
– Это жаль. Вопрос стоит ребром, – Надежда Павловна уложила бумаги обратно в папку, аккуратно затянула её резинкой и засунула в стопку бумаг на столе, в самый её низ.
– Ты что, один живёшь? – спохватилась она.
– Нет-нет, что Вы, – торопливо наврал я, – Обо мне дедушка заботится.
Я вышел из учительской и приступил к анализу. Три жалобы – раз, мамины пятиклашки распустились – два, что ещё? И чьи, интересно, это жалобы? Литераторша? Что там у нас было последним? А, ну да, – хамсто. Я, как обычно, был обвинён в хамстве. Но это слишком обтекаемо – если указывать человеку на его ошибки, разве это хамство? Подумаешь, годы жизни перепутала учитель литературы, подумаешь, прибавила великому писателю десяток лет! Дело было так: я заметил в записи ошибку, ну и сказал… Но нет, литераторша не злопамятная, не должна бы жаловаться, она запись исправила и даже спасибо мне сказала. Тогда кто?
Англичанка? Я не сдал две последние домашние работы. И честно сказал, что не готов. Мне, естественно, влепили двойки. А домашки были в электронном варианте, и как я им объясню, что у меня нет доступа в портал? Что мать забрала у меня ноутбук, и домашки я могу делать только из учебника. А вот реально, чем мама думала, у нас же учителя просто обожают задавать домашку в электронном виде!?
Я ещё долго перебирал свои грешки и промахи, но ничего особенного и ужасного, ради чего можно было на меня жаловаться, не находил – всё как всегда. А, может, я уже привык к себе такому?
Что мне грозит, я так и не понял. Да и не стал заморачиваться – хватит волнений для одного дня. После школы я пошёл домой и обнаружил, наконец, свой ноутбук. Совершенно случайно. И в самом неожиданном месте, разумеется.
10. Находка
Дома я решил чего-нибудь перекусить. Эх, давно на этой кухне не ступала нога человека по имени Вячеслав Морозов! И вот: она ступила, и я приступил к изготовлению самого изысканного на свете блюда – я и ч н и ц а!
Я разогрел сковороду, налил туда масла – и ни какого-нибудь там рафинированного, дезодорированного, а самого настоящего, с запашком и с пониженной прозрачностью! То есть, повышенной мутностью, то есть янтарного цвета. И кокнул два яйца. Потом подумал… и кокнул ещё одно. Достаточно! «Вячеслав Морозов будет сыт», – подумал я и вспомнил про пирожок в кармане. Есть! Его тоже надо съесть.
Я сгонял в комнату, где лежали школьные брюки, и выудил из них уже порядком подсохший пирожок с капустой. Положил его сверху на яйца и прикрыл крышкой – пусть распарится. В сковороде аппетитно зашкворчало.
Потом я сервировал стол приборами, в количестве одна вилка, и хлебом, в количестве два кусочка. Выложил поджаренные яйца в тарелку, щелкнул чайником и уронил кусок хлеба под стол. Тьфу, пропасть!
На корточках я полез за хлебом и треснулся головой о столешницу. Я потёр макушку и, хотел было вылезать, но тут поднял глаза и увидел… НОУТБУК!
