видя, как стекленели голубые глаза ее приятеля, когда он, захлебываясь от радости, выражал свои восторги по поводу новых порядков в Германии. Дескать, вот чего добились немцы при умелом руководстве и как быстро сумели подняться на ноги после столь унизительного для их национального достоинства Версальского договора. Стивен не скрывал своего восхищения и греческим министром Метакисом, который откровенно шел в фарватере Гитлера. Он мог также часами пространно рассуждать о том, каким большим благом стала бы экономическая реформа по гитлеровскому образцу, с широким использованием общественных работ и для Великобритании. В такие минуты Пенни казалось, что приятель беседует не с ней, а, взобравшись на какую-то невидимую трибуну, витийствует перед толпой своих сторонников, будто ее здесь и нет вовсе.
– Ты только подумай сама! Взгляни вокруг! – кипятился он. – Национализм поднимает голову по всей Европе.
А она задумчиво смотрела на залив и представляла себе, как здорово было бы сейчас сидеть с книжкой в руках на террасе розовой виллы Артемзия.
– Я вообще удивляюсь тебе! – продолжал он развивать свою излюбленную тему. – Что у тебя может быть общего со всеми этими типами из Британской школы археологии?
Он сделал пренебрежительный жест, словно отсекая от нее всех ее прежних друзей.
– Но сам-то ты еще ни разу не отказался, когда они проставляют тебе виски в баре, – не удержалась она от язвительного замечания. – Они мои друзья. Чем они тебе не нравятся?
– Гнилая, растленная интеллигенция! – брезгливо передернул он плечами. – Якшаются с кем попало! Греки, евреи, весь этот южный сброд…
«Ну ты и зануда», – подумала про себя Пенни. Она не забыла, как сама стала случайной свидетельницей уличной демонстрации нацистов и всех тех зверств, которые они тогда творили. Разве можно восхищаться подобными людьми?
Приятельские отношения со Стивеном стали тяготить Пенни. Правда, они вместе побывали в античном театре Эпидаурус. Пенни пришла в восхищение от великолепной акустики. Какое чудо! Достаточно шепотом произнести слово, стоя в самом центре сооружения, и оно будет услышано в последних рядах амфитеатра. Архитектурное чудо, не иначе. В глубине души Пенни испытала гордость за своих далеких античных предков. Вполне возможно, люди из рода Георгиос тоже приложили руку к созданию этого шедевра мировой архитектуры.
– Неужели в тебе есть греческая кровь? Ты же блондинка! А я был уверен, что ты чистокровная англичанка, – не удержался однажды Стивен, когда они вместе загорали на пляже.
– Да, я, как и ты, по матери англичанка. Хотя бог его знает, откуда взялись эти самые англичане! – рассмеялась она в ответ, но Стивен не нашел ничего смешного в ее шутке.
– Я бы на твоем месте всегда прикрывался именно родословной матери, – назидательно порекомендовал он Пенни. – Знаешь, в этом смешении рас мало
