включил? Ага…
– Привет, я уже звонила вам сегодня насчет терминала на Курском вокзале, который не выдал мне чек на сто рублей и не зачислил сумму на мой счет. Я позвонила около двух часов назад, но ни ответа, ни привета, ни денег. Вам, может быть, кажется, что сто рублей – ерунда, никакая не сумма? Конечно. Но тут дело принципа. С меня сто, с другого, третьего, сотого, тысячного… По зернышку клюете, да? Побирушки и грабители вы, если так. Имейте в виду, я вам покоя не дам. Я некоторое время в Бургундии пробуду, потом приеду в Париж через недельку-другую, и из Парижа не поленюсь вам позвонить. И когда в Россию вернусь —тоже. Так что рекомендую одуматься. Или… или ждите моего звонка!
Конец августа,
Мулян,
Бургундия
Здесь очень похоже на рай – если, конечно, в раю бывает пасмурная погода. Тихо-тихо. Сырой туман висит над землей, воздух напоен близким дождем, а все равно – так прекрасно вокруг и светло на душе, что, право же, совершенно неважно, солнце над головой или небо затянуто серой пеленой. Тем паче что солнца Алёна уже с избытком поднабралась за нынешнее лето, которое в родимой Нижегородчине выдалось таким жарким, что хоть в каком-нибудь Салехарде ищи спасения. Но Алёна все же предпочла не Салехард, а Францию, которую лето не так чтобы баловало. С тех пор как три года назад Францию натурально пригнул к земле жесточайший каникюль – невыносимая жара, когда температура поднималась до сорока градусов в тени, источники пересыхали, леса горели, люди умирали от духоты и обжигающего зноя, а садоводам и огородникам запрещалось поливать свои участки в целях сбережения воды, вся Франция с суеверным ужасом ждала каждого нового лета. Правительство (сменившееся с тех пор) с завидным постоянством предупреждало, что уж в нынешнем-то году новый каникюль неизбежен, и рапортовало по телевидению о принятых для народного спасения мерах. Но лето проходило, и народ, в ужасе затаивший дыхание, с облегчением его переводил. Сейчас ситуация сложилась та же самая – август перевалил за середину, каникюльного рецидива опасаться уже не приходилось, погода милосердно чередовала дни нормально-жаркие с нормально-дождливыми. И эти дожди никак не охлаждали Алёнину страсть к утренним пробежкам.
Она вставала без четверти семь и умывалась тихо-тихо, чтобы никого не разбудить (спальни находились на втором этаже старого каменного дома, и ванная тоже). Ровно в семь Алёна была умыта и одета, но медлила спускаться вниз, а подходила к окошку, открывала его и ждала. Ничего особенного в том окошке видно не было: край красновато-коричневой черепичной крыши да часть пышной, ярко-зеленой, несколько уже ржавеющей кроны огромного каштана, усыпанного колючими шариками плодов, которые неожиданно раскрывались и с дробным стуком роняли на землю темно-коричневые зрелые каштанчики. Иногда в полумраке невозможно было понять, именно каштанчики падают на землю или дождевые капли гулко стучат по листьям. Но по утрам Алёна вслушивалась отнюдь не в их успокаивающий стук. Она ждала боя старых церковных часов. Скат крыши загораживал колокольню
